Приключения, почерпнутые из моря житейского

– О, есть исключение: встретив совершенство, я покоряюсь, влюбляюсь в него без памяти.

– А часто вы встречали совершенства?

– Встречали! вы не вслушались, я говорю про настоящую минуту… Сядемте, вы находились, – сказал Волобуж, проходя с собеседницей уединенную комнату.

Они сели; но ревнивая хозяйка не дала развиться их разговору и увлекла в залу слушать, как один monsieur передразнивал Листа [197]. Когда он кончил, венгерского магната уже не было в зале. Начались общие суждения и заключения об его оригинальности, уме, проницательных взглядах; дамы восхищались им; и одни только ревнивцы, вопреки наклонности своей к иноземному уму, понятиям, формам, условному изяществу, стали про себя корить соотечественниц своих, что они готовы обоготворить всякого беглеца с галер и позволить ему сморкаться в свои пелеринки.

На другой день Волобуж был у Ивана Ивановича с визитом и вместе с ним отправился в клуб. Около интересного путешественника, венгерского магната, тотчас, же составился кружок. У нас необыкновенно как идет большая рыба на каждого порядочного иностранца. Он ловко справлялся с толпой, жаждущей наслушаться его речей, бросал запросы, как куски на драку, стравил всех на спор о современном состоянии Европы.

– Я еще не знаю России, – сказал он, – знаю Европу; но не понимаю ее, совершенно не понимаю!

– Удивляюсь! Европу не так трудно понять в настоящее время… выслушайте! – прервал тотчас же один говорливый господин и принялся было объяснять значение Европы; но его в свою очередь прервал другой.

– Помилуйте, обратите только внимание…

– Позвольте, я на все обращу внимание, примите только в соображение финансы и богатство Англии…

– Финансы Англии! Но вы посмотрите на Ирландию.

– На Ирландию? Это пустяки! на нее не должно смотреть, она в стороне.

– В стороне! и очень в стороне от благосостояния.

– Нисколько! Если б не О'Коннель, мы бы ничего и не слышали об Ирландии [198].

– Даже и голоду бы там не было.

– Без всякого сомнения!

– Ха, ха, ха, ха!

– Chavez-vous, – сказал Волобуж, которому надоела эта возня рассуждений о политике.

Все обратили на него внимание.

– Chavez-vous, я думаю, что дела сами собою показывают, на что должно обратить внимание… главное, земледелие.

– Так; но теперь главный факт есть то, что земледелие в Европе в ужасном упадке… разберем.

– Эту тему отложите, – оказал случившийся тут агроном, – я был в Европе и обращал на этот предмет внимание, исследовал все на месте.

– И видели возделанные оазисы посреди пустыни.

– Но какие оазисы!

– Ах ты, господи! Да что за штука золото обратить в золотые колосья!…

Это восклицание возбудило общий смех; но спор продолжался бы бесконечно, если бы не раздалось: «кушать подано!»

Мысли самых горячих спорщиков внезапно вынырнули из бездонной глубины, и все, как будто по слову: «марш!» двинулись в столовую.

Иван Иванович угощал московского гостя как будто у себя дома и возбуждал в нем аппетит своим собственным примером. Магнат дивился и на Ивана Ивановича и на многих ему подобных, как на адовы уста, которые так же глотают жадно души au haut go?t [199].

– Русский стол похож, – сказал он, – на французский.

– О, нисколько: это французский стол, – сказал Иван Иванович, – иногда, для разнообразия, у нас бывают русские щи, ватрушки и особенно уха.

– Ах, да, chavez-vous, мне еще в Вене сказали, что в России свой собственный вкус не в употреблении. Впрочем, в самом деле: stchstchi! vatrouschky! oukha! diable! [200] Это невозможно ни прожевать, ни проглотить.

Гастрономическая острота возбудила снова общий смех и суждения о вкусах.

После обеда условленная партия преферанса уселась за стол в infernale [201], но Иван Иванович предуведомил, что в десять часов он должен ехать на свадьбу к Туруцкому.

– Сходят же с ума люди! Жениться в эти года и на ком! – сказал князь.

– Это удивительно! – прибавил seigneur, – неужели в самом деле Туруцкий женится на француженке, которая содержалась в тюрьме и которую взяли на поруки?

– Женится, – отвечал Иван Иванович, – но как хороша эта мадам де Мильвуа!

– Взята на поруки? выходит замуж, француженка? Мадам де Мильвуа? – спросил с удивлением Волобуж.

– А что? Неужели вы ее знаете?

– Статная женщина, не дурна собою, вместо улыбки какое-то вечное презрение ко всему окружающему.

– Именно так! Мне в ней только это и не понравилось. Так вы знаете ее? Да где же?

– Chavez-vous, это моя страсть, я потерял ее из виду и опять нахожу!… выходит замуж, говорите вы?

– За одного богача.

– Браво!

– Где ж вы с ней встречались?

– Разумеется, в Париже.

– О, так ей приятно будет встретить вас здесь!… И для Туруцкого, верно, будет это маленьким несчастием. Я скажу ей…

– Напрасно; она меня не знает. Впрочем, я бы очень рад Пыл возобновить маскарадное знакомство; я у нее непременно Куду. Где она живет?

Иван Иванович рассказал адрес дома Туруцкого и звал Волобужа ехать вместе с ним смотреть русский обряд венчания.

– Вместе не могу ехать, – отвечал он, – мне еще надо побывать дома; я приеду.

Партия преферанса скоро кончилась, князь вызывал на другую.