Приключения Саламуры

Клуб был переполнен поэтами. На сцене за длинным столом сидело несколько человек. Когда Саламура вошёл в зал, все, словно по команде, вскочили на ноги и устроили овацию. Кто-то выкрикнул:

- Да здравствует славный Хиларио Буэра!

- Да здравствует! - подхватил весь зал.

Парфенон поднял руку - мол, успокойтесь, и посмотрел на Саламуру, которого уже усадили в высокое, украшенное цветами кресло.

- Господа! - обратился к присутствующим Парфенон. - Нашу страну посетил великий поэт Хиларио Буэра.

Саламура опять попытался возразить: дескать, он не Хиларио и пришёл в этот город в поисках Байи, он даже привстал от волнения.

Поэты приняли этот порыв Саламуры за выражение признательности, и с новой силой грянула овация.

- Садитесь, не беспокойтесь, - расплываясь в улыбке, сказал Парфенон. И сразу же приступил к торжественной части.

В своей краткой, но содержательной речи он охарактеризовал Хиларио Буэру как выдающегося гражданина и поэта. Парфенон не преминул добавить, что, к сожалению, он раньше не был знаком ни с Хиларио, ни с его стихами, но, к счастью, ему ещё предстоит это удовольствие.

Присутствующие многозначительно переглянулись.

Затем слово взял Чичерон. Молодой критик начал издалека. Он подробно рассказывал о героической и многовековой истории страны, которая сегодня принимает великого поэта.

Саламура ёрзал в кресле.

Чичерон увлечённо продолжал... Наконец он замолк, но с трибуны почему-то не сошёл. Забыл, что ли?

Двери зала широко распахнулись, и к Саламуре подбежали наряженные в белые платья девочки. Они засыпали гостя цветами с ног до головы.

Стены зала дрожали от рукоплесканий.

Саламура терял последнюю надежду. Сколько трудов ему стоило убежать от старого боксёра, и всё напрасно. Боксёр Бей-Нежалей хоть был один, а этих поэтов тьма-тьмущая. Неужели ему суждено задохнуться в аромате цветов?

Поэты уже приготовились читать свои стихи, но тут в зал ворвался какой-то юноша.

- Господа, господа! - во все горло кричал он, пробираясь к сцене.

- Чего орёшь, мальчишка! - цыкнул на него Парфенон.

- Приехал Хиларио Буэра!

- Глупец, Хиларио Буэра уже тут. Ты, наверное, не разглядел его за цветами.

- Нет, это не Буэра. Настоящий Буэра там. - Юноша показал рукой на улицу.

- А он кто же? - Парфенон удивлённо посмотрел на Саламуру.

- Не знаю.

Парфенон подошёл к груде цветов и крикнул в неё, будто в колодец:

- Эй, ты кто?

Цветы зашевелились и жалобно всхлипнули:

- Я... Саламура, пастух божьих коровок.

- Чего же ты морочил нам голову?! - рассердился Парфенон. - А где настоящий Буэра? - обратился он теперь к юноше.

- У Агамемнона.

- Боже! - взмолился Парфенон. - И на этот раз проморгали.

Все бросились вон.

Саламура усиленно разгребал цветы. Наконец ему удалось высунуть голову.

Зал был пуст. Саламура в отчаянии закрыл лицо руками.

Давайте оставим Саламуру наедине со своими мыслями и вернёмся в страну Сноготок. Узнаем, правда ли, что Байя во дворце Ноготка XV, и как она себя там чувствует. Ведь не все одинаково хорошо чувствуют себя в королевском дворце. Некоторым там вовсе не нравится.

Словом, перенесёмся в страну Сноготок и посмотрим, что в ней происходит. Но для этого нам придётся совершить путешествие в прошлое. Ведь после похищения Байи прошло почти два месяца. Пятнадцатый монумент короля.

На улицах и площадях столицы государства Сноготок было установлено четырнадцать монументов. Это они только так назывались монументами, а на самом деле это были причудливо изогнутые и окрашенные в белый цвет печные трубы. Они ни у кого не вызывали восторга, но любой житель страны безошибочно мог узнать в каждой из скульптур Ноготка.

Четырнадцати монументов оказалось недостаточно. Ноготок-то ведь пятнадцатый государь своей страны! Сам король да и все придворные рассуждали так: если Ноготок пятнадцатый государь, почему же в столице всего четырнадцать монументов?

Жители Сноготка отлично знали арифметику и здорово умели вычитать, складывать и вообще считать не только до пятнадцати.

Надо заметить и то, что в государстве Сноготок пока ещё не было скульптора и его обязанности временно (до рождения скульптора) исполнял кузнец.

Кузнец слыл работягой. Все лемехи, серпы, молотки, гвозди, все миски, сковородки, ложки, вилки были творением его рук или рук его отца и деда, тоже потомственных кузнецов.

Дел у кузнеца было хоть отбавляй, и он очень не любил ковать замысловатые монументы. "Напрасная трата времени, - ворчал кузнец, - лучше сковородок наделать, на них хоть яичницу жарить можно, а от этих фигур какая польза?"

Как видите, кузнец не был большим ценителем искусства, зато он прекрасно владел своим ремеслом.

В те дни, когда кузнец "ваял" монументы, от ударов молота по железу стоял такой шум, что не мудрено было оглохнуть. И всё население Сноготка дивилось, как выдерживает нежный слух короля такой грохот.

Правда, Ноготок XV затыкал оба уха ватой, но это нисколько не облегчало его страданий. Придворные благоговейно твердили:

- Только любовь к искусству толкает государя на героический подвиг.