Принц из серебра и золота

«И шли они с ветром. Семья Захрай, семья Леан и семья Рей. Без дома, без имени. В надежде, что война скоро закончится».

– Создавались новые языки. Языки войны, которые смешивались с привычным тумбарским. Поэтому люди стали понимать друг друга все меньше и меньше. Так они стали чужими. Проходили тяжкие годы, которые делали свое дело. Из одного королевства появлялись другие. Каждый язык – барьер, превращающий братьев во врагов. Они сражались с наследием своих даров.

– До каких пор?

– По приданию, в конце концов Боги привели все в порядок. Они забрали у королей и королев дары. Прокляли их.

– А ты что думаешь?

– Я думаю, что новое поколение правителей хотело мира. Итак, они продолжили то, что начали их предки. Вели торговлю. Снова соединили все языки в один, который все понимали. И это продолжается по сей день.

Зан Захрай рассказывала эту историю. В Объединенных королевствах говорили на одном языке. Только по всевозможным акцентам можно распознать, из какого королевства пришел человек. У нас, стэндлеров, был мелодичный акцент, в то время как у каждого жителя Купфоа он часто звучал более резко.

– Дары исчезли, потому что никто в них больше не нуждался. Ни один из них не был более могущественным, чем другие… А затем…

– А затем?

– Люди не учатся на своих историях. Они слепы к каждой принесенной кровавой жертве. Может быть, они также жутко глупы, – он резко выдохнул. – Адский король восстал из пепла, оставленного войной. Огонь, скрытый во тьме, разгорелся. Запретный дар, нашептывающий его обладателю повторить историю.

– Сельтерский дар?

Джон измученно кивнул и остановился перед портретом короля.

– Пожалуй, самый опасный дар из всех, который Боги послали на Землю. – Ледяные пальцы пробежались по моей спине, пока я смотрела на могучие руки, державшие Медный город в плену. И меня.

– Вновь пролилась кровь. Такая молодая кровь, – резко оборвал Джон.

Ама. Я подумала о ее прозрачной коже. О шрамах. Обо всем, что ей пришлось пережить в Тумбаре.

– Но Объединенные королевства остановили адского короля Тумбары и уничтожили это место. Король Платос, отец Люциуса, умер бы за мир.

Я тяжело сглотнула, когда следующий вопрос, словно камнем опустился на мой язык.

– А Люциус?

Джон также тяжело сглотнул, но улыбнулся.

– Король Платос выбрал его, мое дорогое дитя. Он с превосходством продолжит его наследие, а когда-нибудь и его наследники.

Мне стало плохо, когда я осознала, какую играла в этом роль я.

Джон ускорил шаг.

– В конце концов, это дар, а не проклятие…

По какой-то причине я не могла до конца поверить в его последние слова.

26

Яна

Элиа редко выходил из своей повозки, а если и делал это, то разговаривал только с мужчинами, которые каждую ночь осматривали неприступные стены Медного города, чтобы найти второй вход. Иван был убежден, что в каждой такой надежной броне должна быть пробоина. Рыцарь из меди и олова не был неуязвим, как и город из серебра и золота.

Солдаты не давали нам пройти несмотря на наши мольбы. Вместо этого они собрали наши шатры и повозки с рыночной площади и оставили перед мостом. Или, точнее, бросили.

Элиа пришел в ярость.

Когда я обнаружила, что наши драгоценные ткани и кропотливо построенные шатры превратились в грязную кучу у ворот Медного города, я поняла, что мы должны уйти. И так быстро, насколько это возможно.

Мы больше не были желанны… по одной очень простой причине: король Люциус, в честь которого мы устроили все это представление, ненавидел нас больше всего на свете. Эту ненависть он демонстрировал любовью к нашей наследнице семьи Рей. Он возьмет ее в жены. Закует в благородные цепи в надежде, что она забудет нас.

Мое сердце сжалось при мысли о том, что она оказалась в его могущественных руках. Роза, срезанная с куста. Без ветра, света и воды.

Прошло уже две недели, и каждый день заставлял нас все больше и больше сомневаться в той надежде, время от времени зажигавшей в нас огонь.

Ворота на меднокаменном мосту были опущены и окружены солдатами, которые наблюдали за тем, как мы ничего не могли сделать. Каждый день по новой. Я чувствовала себя слабой и бесполезной, когда смотрела вверх на их башни. Маленькой и уязвимой, когда они целились в нас из своего оружия. Но хуже всего – бесконечное молчание Элиа, которым он наказывал наш народ.

Зан Захрай выходила из повозки всего пару раз. Она выглядела еще более разбитой, чем раньше, еще более серой, чем после утомительного путешествия по пустоши.

Ама сказала мне, что наследница плохо спала из-за мучающих ее кошмаров. Снова и снова она видела во сне танцующую на черном мраморе Софию в украшенных драгоценностями платьях. Позади кружила притаившаяся хищная кошка. С огромными лапами, скребущими полированную поверхность.

Мне стало плохо, когда я представила, что Зан Захрай, возможно, права.

Я подбежала к воде и смыла сон с глаз.