Принц Половины Осени

Двери на боковых стенах кабинета распахнулись и к нам ввалились больше десяти человек охраны. Ларсон замешкался, начал отступать назад и обо что-то споткнулся. Он сразу упал на этот ковёр с длинным ворсом, так что посадка не должна была быть особо болезненной. Я выпрямился и замер. А мир замер вместе со мной. Ларсон, Джонсон и его личная подмога – они все замерли. Стало не по себе. Они словно дышать боялись, только стояли и смотрели на меня. Будто были в театре, а на сцене, под светом софитов, появилась главная звезда пьесы. Приторное сравнение получилось.

– Отключите камеры. – Я чеканил слова, говорил ровно.

То, что сидело внутри, наконец, вырвалось наружу. Оно опьяняло, голова мигом стала лёгкой, а изображение немного поплыло, приобретая ореол. Когда мысли перестали рассеиваться на вылете из головы. Тело ощущалось каким-то излишне невесомым, казалось, коснёшься пальцами кожи, и она рассеется, как облако. Но мысли уже были ровным потоком, а не неуловимыми и бесконтрольными вспышками. Луис с большим энтузиазмом начал копаться в своём компьютере, а потом кивнул мне с широкой улыбкой.

– Охрана должна уйти.

– Конечно, они уйдут. – Медленно и заворожено сказал Луис. Он так смотрел на меня, будто божество увидел. – Пошли вон! Вы не слышали? Он хочет, чтобы вы ушли!

На них он громко кричал, рвал горло, это вызывало сильнейший контраст с тем, каким тоном он разговаривал со мной. Он хотел угодить, сделать так, как ему велено, чтобы получить одобрение. Стало не по себе. Я пошатнулся, завалился чуть назад, но устоял.

Охрана ещё некоторое время постояла, а потом, глядя на меня, вышла из комнаты. Очень медленно вышла. Ларсон тоже поднялся с пола, он протёр глаза и медленно, опираясь рукой на стену, шёл в мою сторону. Взгляд у него был безумный, как у религиозного фанатика, брови уползли наверх, образовав несколько складок на лбу, а губы легонько тряслись:

– Какой чудесный ребёнок.

Он шептал это. Повторял много-много раз. Я едва поднял на него глаза, и от его жадного взгляда мне снова стало плохо. Мир был густым и липким. Холодным и противным.

– Ларсон, ляг обратно на пол. Не видишь, что ты у него не лучшие чувства взываешь? – Злобно сказал Луис.

– Какой чудесный ребенок.

– Не подходи ко мне, – процедил я, глядя на заказчика. Он оцепенел, а в моей груди расползлось жадное удовлетворение.

Я выпрямился, пару раз вдохнул и выдохнул. Закончить и выйти на свежий воздух. И очистить желудок при необходимости. Главное, пережить ещё пару минут. В конце концов, это не самое страшное событие моей жизни. Хватит быть тряпкой и позориться.

– Подпишите бумаги.

Стоило мне это сказать, как он быстро выполнил моё поручение, отодвинул бумаги и снова начал смотреть так, будто был псом, который ждал, когда же ему бросят мяч. Луис словно смотрел на своего кумира и был готов взорваться прямо тут от каждого слова, которое было ему мной адресовано. Разве что автограф не просил. У меня голова пошла кругом, и я засмеялся. Звонко и ярко. Так сильно хохотал, что начал задыхаться. Потом я зашёлся кашлем и, более-менее, успокоился, иногда хихикая. Даже думать не хочется, как выглядела эта картина со стороны. Приятного в ней точно было мало. Они все здесь мои. Каждая клеточка тела, каждая мысль, каждый их вдох – всё моё. От таких мыслей стало жутко, но они набухали и быстро заполоняли всю голову. Жизни этих людей были у меня в руках. И это очень странное ощущение. Можно потребовать совершенно любую вещь, и они всё-всё выполнят, потому что они мои.

– Луис Джонсон, – я начал торжественно, явно вошёл в кураж. Как диктор на радио или на телевидении. – Когда мы покинем кабинет, ты не захочешь говорить о том, что происходило за этими дверьми. Будешь всем говорить, что приходил только он. – Я кивнул на Ларсона. – Будешь рассказывать, как он пресмыкался и умолял тебя поставить подпись. А ты, благородной душой, сжалился над этим существом.

Я широко улыбнулся, самой деловой своей улыбкой, кивнул с чувством выполненного долга и кротко стукнул по дверному косяку. Странно понимать, что мысли уйти даже не возникло. Чудесным образом, вообще-то. В одно мгновение щелкнул замок. Я снова стал тяжёлым. Лёгкость, которой была переполнена каждая клеточка моего тела, сразу же улетучилась. Я был плотью и кровью. Стыдно признавать, но это даже к лучшему. Одержимость властью над людьми никогда до добра не доводит. История помнит много подобных примеров.

***