Принц Теней

Его нигде не было видно… но взгляд мой все же кое за что зацепился, когда я уже закрывал за собой дверь.

В льющемся из окна свете я вдруг заметил какой-то отблеск, блик, который показался мне настолько чуждым обстановке всей этой комнаты, что я невольно замер на месте. А потом подошел, поднял то, что отбрасывало блик, и поднес к глазам.

Это была жемчужина – одна из тех, в которых делают маленькое отверстие, чтобы потом пришить к одежде: она все еще болталась на длинной нитке. Она была маленькая, такая, какую знатная молодая женщина могла бы пришить себе на платье или вставить в прическу. Это была всего-навсего одна маленькая жемчужина, и объяснений ее появлению в это комнате могло быть множество.

Но…

У меня было только одно объяснение, когда я вертел в пальцах эту гладкую, теплую горошинку.

Джульетта Капулетти. Она была здесь, в этой лачуге монаха. А раз она была здесь – значит, здесь был и мой кузен Ромео.

Я опоздал.

– Синьор, – произнес Бальтазар у меня за спиной. Его голос звучал напряженно и мрачно. – Синьор, монах возвращается.

Я кивнул. Выражение лица у меня было тяжелое и хмурое, и Бальтазар поспешил ретироваться обратно к стене. Рукой он взялся за дубинку и выглядел растерянным, но готовым идти за мной туда, куда я его поведу.

Несомненно, он молился о том, что ему не пришлось участвовать в убийстве монаха, но в этот момент, ослепленный яростью и ненавистью, я не думал ни о своей душе, ни о его. Я думал только о том, что не должен допустить, чтобы наш маленький мир обрушился и погреб нас под своими останками.

Брат Лоренцо увидел меня, и его пухлое лицо на миг застыло а потом приняло отсутствующее выражение, когда он закрывал дверь за собой.

– Господин Бенволио, – сказал он. – Что привело вас сюда?

Я перекатывал жемчужину по ладони вперед-назад. Его виновность была очевидна, но он сунул руки поглубже в необъятные рукава своей сутаны и сложил их, словно бесстрашный мученик.

– Неужели ты не понимаешь, что из всего это выйдет? – спросил я. Я говорил тихо и угрожающе, и он это заметил, но не подал виду.

– Мир, если позволите, – ответил он. – Монтекки и Капулетти слишком долго заливали кровью улицы этого города, ведь и ваш отец тоже погиб от…

– Ты предал нас.

– Я никогда не был ни на чьей стороне – только на стороне Господа, сын мой. Эта любовь так сильна, что если бы я отказался венчать их – все произошло бы без Божьего благословения, но произошло бы все равно – в этом нет ни малейшего сомнения. Вы предпочли бы, чтобы я отказался и позволил совершиться греху?

– Вы сказали свое слово, святой отец. Но я пока еще могу остановить это безумие. Где они?

– Я не скажу.

– Где?! – Я схватил его за плечи и уставился прямо ему в глаза, и он вздрогнул. – Он мой кузен, он мне ближе, чем брат, и я не хочу, чтобы он напоролся на меч Тибальта! Так что скажите мне, каков был их план и где они собирались закрепить свой союз физической близостью, и побыстрее!

Его взгляд, который он бросил на меня, был очень печальным, как будто он жалел меня в этот момент и в то же время понимал, что я могу причинить ему вред.

– Эта страсть между ними… она так велика, Бенволио, я никогда не видел подобного. Это сумасшествие, поймите, это жажда, которую можно утолить только любовным напитком или смертью. Что вы предпочитаете?

Я как следует приложил его об стену, а правой рукой вытянул из ножен кинжал. Нет, я не приставлял кинжал к его горлу, но он знал, что это обязательно произойдет, если он посмеет раздразнить меня снова.

Брат Лоренцо на мгновенье смежил веки, и губы его зашевелились, словно в молитве. Что бы Бог ни посоветовал ему – выглядел он не слишком счастливым, но в конце концов сказал:

– Они собирались сделать это ночью, втайне. Вам не нужно искать их сейчас – они будут ждать. Я принял их клятвы перед Господом, а сейчас они разделились, но я предупреждаю вас: то, что соединило их, выше и сильнее, чем вы думаете, и смертному человеку не под силу справиться с этим. Это святой огонь, говорю вам, огонь, который пылает в них, – святой.

– Дьявол умеет разжигать огонь ничуть не хуже, чем Господь, – заметил я, но сунул свой кинжал в ножны. – Клянетесь на распятии, что сейчас они не вместе?

– Да, – ответил он. – Кормилица Джульетты увела ее домой, а Ромео тоже удалился. Я клянусь на распятии.

– Если увидите Ромео – скажите ему, что я все знаю, – бросил я. – Скажите ему, что все кончено. Что дальше ничего не будет.

Брат Лоренцо посмотрел на меня печальными глазами, а потом налил себе в кубок вина и выпил одним большим жадным глотком.

– Я помню, как один молодой человек переоделся в рясу и изображал монаха однажды вечером – и все из любви к девушке, – произнес он. – Разве в вашем сердце нет ни капли жалости к вашему кузену и его столь сильной страсти?

– Не больше, чем к вам, – ответил я и, достав кинжал, всадил его в деревянную столешницу – на глубину, которой было бы достаточно, чтобы добраться до его сердца. – И если понадобится – я никого не пожалею. Верьте мне, святой отец. Я говорю не от себя – я говорю от имени Монтекки.