Принц Теней

Тибальт, его кузен Петруччио и еще много его людей – я даже затруднился сосчитать, – все они расположились в тени на портике, словно в логове льва. Тибальт заметил бегущего наемника Капулетти и поднялся на ноги, гордый и величавый, и его соратники тоже повставали со своих мест.

Они даже спустились на несколько ступеней вниз, навстречу тому, кого я преследовал, а тот бросился к Тибальту.

– Стой! – я придержал Меркуцио за плечо. – Обстоятельства против нас.

– Очень даже против, – подтвердил он. – Но я думал, ты на охоте. Ты что, хочешь отпустить свою добычу вот так легко?

– Клянусь своей головой, Капулетти возьмут верх, если мы не будем осторожны.

– Клянусь своей пяткой – мне плевать, – ответил Меркуцио и оскалил зубы в возбужденной гримасе. – Пошли, Бенволио, ты встретил меня в счастливый час! Игра крайне увлекательная, и было бы позором не доиграть ее до конца и трусливо отступить.

Он обращался не к моему разуму – он обращался напрямую к моей ярости, к моему гневу, к моему страху. Кровь у меня вскипела, и хотя я понимал, что это неправильно, хотя я понимал, что это безрассудно – я позволил ему втянуть себя в это.

А ведь даже сейчас можно было избежать беды: мы могли бы просто пройти мимо друг друга, разминуться, лавируя, как корабли в океане. Но Тибальт уже преградил нам дорогу и сказал:

– Господа, добрый вечер. Позвольте на два слова, не больше.

Говорил он довольно вежливо и учтиво, но рука его уже лежала на рукоятке его рапиры, а на лице явственно читалась злоба. При виде него у меня по спине побежали мурашки – но не от страха, о нет, скорее от едва сдерживаемой ярости: всякий раз, когда я видел его, я вспоминал Розалину, и синяки, и угрозы.

А теперь приятель Роггочо что-то возбужденно шептал ему на ухо. Я знал, что он шепчет. Я понял это по изменившемуся выражению лица Тибальта: если раньше он был похож на ленивого кота, играющего с мышами, то сейчас превратился во льва, охотящегося на раненого, хромого оленя.

Он знал, кто я.

И теперь оставалось только догадываться, какой награды он захочет за это знание.

Меркуцио, не обращая внимания на происходящее, произнес:

– Всего на два слова? Как-то это мелко. Добавьте сюда, пожалуй, что-нибудь еще. Ну, хотя бы удар-другой,

Голос его звучал сладко, но сочился ядом. Он явно дразнил Тибальта, как будто тому нужен был повод… но Тибальт все же потратил на Меркуцио свое драгоценное время и презрительно процедил:

– Думаю, вам покажется и одного вполне достаточно, если вы предоставите мне такую возможность, – ответил он.

Я почувствовал, как светлый, яркий солнечный день потемнел, словно вдруг спустились сумерки, и положил руку на плечо Меркуцио. Он стряхнул мою руку, и тон его стал резким и острым:

– Разве вам нужно мое соизволение?

Тибальт взглянул на меня.

– Вы… я должен разобраться с вами еще по поводу того, что произошло на празднике – то оскорбление, которое вы нанесли моему дому и моей сестре! У меня достаточно оружия для того, чтобы ранить вас, когда я пожелаю! – Он махнул рукой в сторону Меркуцио: – Вы с Ромео одного поля ягоды.

– Одного поля?! Что за выражение! Если вы вообразили себя среди бродячих музыкантов, то будьте готовы потанцевать.

Меркуцио выставил перед собой рапиру, чтобы подчеркнуть свои слова действием.

– Вот мой смычок, которым я заставлю вас поплясать.

Вокруг нас уже собралась толпа зевак: здесь были в основном бездельники и дурни, но попадались и хорошо одетые зажиточные горожане, и даже дворяне, окруженные своей свитой, – все они с упоением глазели на разворачивавшуюся перед ними трагедию. Впрочем, не трагедию – фарс: Тибальт понимал, что все козыри у него на руках, и его взгляд, брошенный на меня, говорил о многом. Это были лишь первые шаги в смертельно опасном и очень серьезном танце.

Мы не могли победить – и я знал это. Это было безумие, но Меркуцио находился словно в горячке и смотрел на Тибальта так, будто именно в нем заключалось лекарство от его болезни.

– Тут слишком много посторонних глаз, – сказал я им обоим. – Давайте найдем более уединенное место. А еще лучше – давайте остынем и разойдемся. Меркуцио…

Он оттолкнул меня прочь и сделал выпад навстречу Тибальту.

Все было еще серьезнее, чем я думал.

Тибальт не отступил назад – но пока и не ответил. Пока.

– Глаза для того и даны, чтобы смотреть, – заявил Меркуцио и обвел Тибальта оценивающим обидным взглядом с головы до ног. – Пускай глазеют, на здоровье. Я не сдвинусь с места.

Тибальт засмеялся, белые зубы сверкнули, словно острое лезвие.

– Брак изменил вас, однако. Интересно – насколько? Может ли женщина сделать из вас мужчину?

Меркуцио издал нечто среднее между рычанием и проклятием и кинулся на него, но я удержал его, хотя кровь у меня закипала в жилах, понуждая меня вступить в бой, ударить, покончить наконец с ним и его наемниками. Покончить с угрозой моей тщательно хранимой тайне.

Я вдруг заметил в толпе цвета Монтекки и обрадовался было, решив, что это Бальтазар прибежал прикрыть нас, – но нет. Это был не Бальтазар. И не наемники, которые могли бы защитить нас. И не союзники, которые могли бы помочь нам.