Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг

Юристы, государственные служащие и другие представители буржуазии, захватившие в 1789–1790 гг. государственный аппарат, вытесняли прежних посредников: землевладельцев, феодальных служащих, продажных государственных чиновников, духовенство, а иногда и муниципальные олигархии. «Не класс сельских дворян в английском стиле, — заявляет Линн Хант, — занял ведущие политические позиции на национальном и региональном уровнях, но тысячи городских профессионалов воспользовались возможностью начать политическую карьеру» (Hunt, 1984: 155; Hunt 1978; Vovelle 1987). На местном уровне так называемая муниципальная революция широко передавала власть противникам Старого режима; союзы патриотов, объединявшиеся в милиции, клубы и революционные комитеты и связанные с парижскими активистами, вытесняли старые муниципалитеты. Но даже там, где прежние носители власти сумели пережить первые бури революции, резко изменились отношения конкретной местности с национальным центром. Старинные свободы крестьянских альпийских «республик» — включая, по всей видимости, свободное согласие на налоги — начали разрушаться, когда аутсайдеры принялись втискивать их в новую административную машину (Rosenberg, 1988: 72–89). Перед парижскими революционерами встала задача управления без посредников. Сначала они экспериментировали с комитетами и милициями, появившимися в ходе мобилизации 1789 г., но оказалось, что их трудно контролировать из центра. Более или менее одновременно они перекроили французскую карту в систему департаментов, районов, кантонов и коммун, одновременно рассылая специальных представителей (representants en mission

) для проведения революционной реорганизации. Они ввели прямое правление.

В условиях неравномерного распределения по территории городов, купцов и капитала Менде и Ниорт наложение единообразной территориальной сетки изменяло соотношение экономики городов и их политической значимости. Так, незначительные заняли ту же позицию на административном уровне, что и могущественные Лион и Бордо (Lepetit, 1988: 200–237; Margadant, 1988a, 1988b; Ozouf–Marignier, 1986; Schulz, 1982). В результате изменился баланс сил между региональными столицами: в больших коммерческих центрах, где уже были сосредоточены купцы, юристы и профессионалы, у администрации департаментов (обычно выходцев из той же среды) обычно не было иного выхода, как вести переговоры с местными жителями. А там, где Национальное собрание создавало департаменты на сравнительно некоммерциализованных сельских территориях, администраторы революции отодвигали в тень владельцев нового капитала и могли довольно успешно угрожать применением силы, если те упорствовали в неподчинении. Но в этих регионах они не имели союзников среди буржуазии, которые повсюду помогали их собратьям в революционном труде и получали в качестве противников старых посредников, все еще имевших достаточную поддержку.

Совершенно иной была политическая ситуация в больших торговых центрах, как Марсель и Лион. В общем и целом движение федералистов, выступавших против централизма якобинцев и требовавших региональной автономии, зародилось в городах, коммерческое развитие которых в значительной степени опережало их административный статус. Столкнувшись с этими разнообразными препятствиями прямому правлению, парижские революционеры придумали три параллельные и иногда конфликтующие системы правления: комитеты и милиции, иерархию избранных чиновников и представителей на основе географического деления и рыскавших по стране комиссаров Конвента. Все три широко привлекали для сбора информации и обеспечения поддержки существующие сети купцов, юристов и профессионалов.

Когда эта система была пущена в ход, революционные лидеры постарались установить собственную систему контроля и осуществляли определенные действия через местных энтузиастов, хотя те часто уклонялись. При помощи кооптации и репрессий были постепенно вытеснены комитеты и милиции. Громадное давление на систему оказала военная мобилизация, вызвав новые вспышки сопротивления и вынудив национальных лидеров ужесточить систему контроля. Начиная с 1792 г. центральный административный аппарат (который до тех пор оставался очень похожим на аппарат Старого режима) сам претерпел революционные изменения: чрезвычайно выросли штаты, и оформилась настоящая иерархическая бюрократия. В ходе этих преобразований революционеры ввели одну из первых систем прямого правления в крупном государстве.