Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг

Как и дореволюционные, эти фундаментальные перемены затрагивали множество интересов и открывали новые возможности группам, до того имевшим мало доступа к санкционированной государством власти — в особенности деревенской буржуазии и буржуазии небольших городов. Эти группы усиливали сопротивление и борьбу за власть. Артуа (департамент Па–де–Кале) подвергся умеренным переменам (Jessenne, 1987). До революции дворянству и духовенству Артуа принадлежало немногим более половины земель, а крестьянам — треть. Около 60–80% ферм были небольшими, с земельными наделами менее 5 гектаров (соответственно, столько владельцев хозяйств часть времени работали на других), и четверть глав домохозяйств трудились как сельскохозяйственные рабочие за плату. Налоги, десятины, ренты и феодальные пошлины составляли в общем немного: 30% доходов с отданных в наем земель в Артуа, а после революционного захвата церковной и дворянской собственности на продажу было выставлено 1/5 земли. Короче, аграрный капитализм здесь значительно продвинулся к 1770 г.

В таком регионе политически доминировали крупные арендаторы (fermiers

), но только в пределах, определенных землевладельцами из местных дворян и духовенства. Революция, отменившая привилегии этих патронов, угрожала и власти арендаторов. Однако они как класс (если не как особая группа индивидуумов) это пережили: многие должностные лица потеряли свои посты во время столкновений в начале революции, в особенности, когда коммуна была уже не в ладах с ее феодальным сеньором. Хотя и непропорционально, их замена происходила из числа тех же арендаторов, кому революция не помешала. Противостояние (наемных) рабочих и мелких собственников с coqs de village

(деревенская знать), которых Жорж Лефевр обнаружил в соседнем департаменте Норд, было не столь напряженным и не столь результативным, как в Па–де–Кале. Крупные фермеры, на которых власти смотрели с подозрением, утратили до некоторой степени свое влияние на государственные, муниципальные или общественные учреждения во время террора, а потом при Директории. Но вернули его позднее и продолжали задавать тон даже и в середине XIX в. К тому времени дворянство и духовенство уже сильно подрастеряли свою способность быть носителями местной власти, и их место заняли промышленники, купцы и другие капиталисты. Вытеснение старых посредников открыло путь новому союзу между крупными фермерами и буржуазией.

В Артуа переход к прямому правлению под водительством Парижа прошел сравнительно гладко. В других районах он происходил при ожесточенной борьбе. Карьера Клода Жавога, агента революции в его родном департаменте Луара, полна именно такой борьбы, за которой стоит рассматриваемый нами политический процесс (Lucas, 1973). Жавог был громадных размеров сильно пьющим рабочим, необузданным в поведении. Его близкими родственниками были адвокаты, нотариусы и купцы в Форезе на запад от Лиона. В XVIII в. семья поднимается, и в 1789 г. тридцатилетний Клод был адвокатом в Монтбрисоне и имел хорошие связи. В июле 1793 г. Конвент отправляет этого неистового быка–буржуа в Луару, но отзывает его в феврале 1794 г. За истекшие шесть месяцев Жавог, используя свои широкие связи, преследовал врагов революции, причисляя к ним священников, дворянство и богатых землевладельцев. Он пренебрегал такими вопросами управления, как организация поставок питания или исполнял их неумело и оставил по себе репутацию человека жестокого и своевольного.

Жавог и его соратники, однако, все же реорганизовали местную жизнь. В результате его деятельности в департаменте Луара появились клубы, надзорные комитеты, революционные вооруженные силы, комиссары, суды и специальные представители. Мы видим почти невероятную попытку распространить прямую административную компетенцию центрального правительства на повседневную жизнь отдельных людей. Мы признаем важность народной мобилизации на войну с врагами революции — действительными и мнимыми — как ту силу, которая вытеснила старых — посредников. Таким образом, мы получаем возможность рассмотреть конфликт между двумя целями террора: истреблением врагов революции и созданием инструментов для исполнения революционной работы. И снова мы обнаруживаем важность контроля над продуктами питания, этой административной задачей, бывшей предметом политических разногласий и стимулом народных действий.