Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг

В XX в. два типа национализма все больше переплетались, причем один вид провоцировал другой — попытки правителей подчинить своих подданных интересам нации вызывали сопротивление со стороны неассимилированных меньшинств, потребность меньшинств, не имевших представительства, в политической автономии усиливала приверженность существующему государству со стороны тех, кому существование этого государства было выгодно. После Второй мировой войны, по мере того как деконолизировавшиеся (получавшие независимость) государства начали превращать карту мира в связанные друг с другом, признанные и непересекающиеся территориями государства, связь двух видов национализма становилась все крепче, поскольку удовлетворение требования какого–нибудь сравнительно отдельного народа к его собственному государству обычно провоцировало отказ в удовлетворении, по крайней мере, одного требования другого народа к его государству; когда двери закрываются, все больше людей стремятся через них выйти. В то же время по молчаливому соглашению большинства народов, границы существующих государств все меньше подвергались изменениям в результате войн или деятельности государств. Все в большей степени единственным путем удовлетворения националистических целей меньшинств становился раздел уже сложившихся государств. В последние годы сильному давлению в направлении раздела подверглись такие соединявшие множество народов государства, как Ливан и Советский Союз. В результате этого давления Советский Союз распался.

Незапланированные нагрузки

Борьба за средства ведения войны порождала такие государственные структуры, которые никто не планировал создавать и даже не особенно желал их появления. Поскольку ни один правитель (ни правящая коалиция) не имели абсолютной власти и поскольку остальные (не принадлежащие к правящей коалиции) классы удерживали реальный контроль над значительной частью ресурсов, в которых нуждались правители для ведения войн, то ни одно государство не избежало обременения такими организациями, которых бы они предпочли не иметь. Еще один, параллельный процесс порождал незапланированные нагрузки для государства: с созданием организаций для ведения войны или для извлечения средств ведения войны — и при этом не только армий, флотов, но и налоговых и таможенных служб, казначейств, региональных администраций и даже отдельных вооруженных сил для достижения своих целей в работе с гражданским населением — правители обнаруживали, что у самих этих указанных организаций развиваются собственные интересы, права, дополнительные доходы, нужды и потребности, которые требовали отдельного к ним внимания. Так, Ганс Розенберг, говоря о Бранденбург–Пруссии, отмечает, что у бюрократии «появился esprit de corps

(кастовый дух), который превратился в грозную силу, способную переформировать систему правления на свой лад. Эта сила ограничивала власть монарха. Она перестала отвечать династическим интересам. Она захватила контроль над центральной администрацией и государственной политикой» (Rosenberg, 1958: vii—viii).

Таким же образом у бюрократии по всей Европе развивались собственные интересы, и она создавала базу своей власти.

Для осуществления и претворения в жизнь возникших новых интересов появлялись организации: убежища для ветеранов военной службы, касты государственных чиновников, профессиональные школы, судебные и адвокатские привилегии, поставщики продовольствия, обеспечение жильем и другими необходимыми вещами для государственных агентов. С XVI в. многие государства начинают сами производить материалы, в особенности, необходимые для ведения войн или для сбора доходов: в разное время многие государства производили оружие, порох, соль, табачные изделия и спички — для тех или иных целей.

Еще один — третий — процесс усиливал нагрузку на государство. Общественные классы (помимо государства) обнаруживали, что могут превратить институты, созданные для какой–то узкой деятельности, в средство решения своих важных проблем, несмотря даже на то, что эти проблемы были мало интересны для государственных чиновников. Поскольку же чиновники часто нуждались в союзниках для исполнения своей работы, то они мирились с расширением институтов. Суды, которые первоначально собирались для приведения в исполнение королевских решений относительно вооружения и налогов, стали средствами разрешения частных споров, армейские полки — местом, куда было удобно помещать необученных дворянских сынков, регистрационные службы, организованные для взимания платы за оформление документов, превратились в места, где велись споры о наследстве.