Природа плакала в тот день...

Если бы Билл знал заранее, чем обернется его пьяный треп, он бы накануне вырвал себе язык и съел его еще теплым и трепыхающимся. Новость о курортном романе брата быстро стала достоянием общественности, об этом не кричали разве что из утюга. Но Билл был уверен — это дело времени. Его «подробности» обросли новыми, зачастую фантастическими дополнительными подробностями, и теперь на тусовках и в интервью Тома доставали вопросами о брошенной девушке или о бросившей его девушке. Ее старались отыскать, узнать что-то. Вскоре откуда-то объявился десяток Луиз, утверждающих, что именно они отдыхали с Томми, и именно с ними он поступил бесчеловечно. Они плакались в Интернете, журналисты строчили статьи, рассказывая жадной до зрелищ публике романтические сказки о чудовище в мешковатой одежде. Сначала Том, загнанный в угол, раздраженно прищуривался, громко хохотал и язвительно отшучивался, потом начал отказываться от тусовок и интервью (впрочем, его присутствия в последних и не требовалось — их пиарщик не зря ел свой хлеб), а потом и вовсе стал избегать встреч даже с близкими друзьями. Билл краснел, бледнел и ненавидел себя за идиотизм, потому что, как и следовало ожидать, это не только не способствовало восстановлению отношений, но и отдалило брата от него еще больше. А если быть объективным до конца, то всё летело в тартарары. Он понял это, когда они перестали вместе завтракать. Обычно кто-то из них готовил завтрак для двоих. Сейчас же выйдя утром на кухню и усевшись на любимый стул, Билл остался несколько озадаченным — Том сделал завтрак только себе и унес его в комнату. Пожав плечами, парень налил кофе, нарезал бутербродов и тоже ушел к себе — подумаешь, обиделся он. Но так повторилось на второй день, а потом на третий… И через неделю… А еще Том с ним категорически не общался дома. Обходил, как мебель, как мешающийся стул посреди комнаты. Билл пытался с ним поговорить, объяснить все. Он хотел обсудить распространившуюся сплетню и вместе подумать, как ее пресечь. Хотел поддержать брата, как тот всегда поддерживал его во всех скандалах. Но Том не нуждался в его поддержке. Стоило Биллу открыть рот, и у брата тут же находились дела поважней — он вставал и выходил. Однажды Билл попытался загородить собой проход из спальни, не давая ему сбежать, но более сильный Том вытолкал его взашей, и к вечеру дверь в комнату украсил замок. Билл, когда увидел, даже дар речи потерял. И тоже обиделся. Перестал ходить за ним хвостом и ловить капли его внимания. Они больше не здоровались по утрам, не желали друг другу спокойной ночи, не спрашивали, как дела и что нового, они жили словно абсолютно чужие люди, не замечая присутствия друг друга.

Всё менялось в публичных местах и на работе. Том становился веселым, активным, много шутил. Они спокойно общались по работе, спорили, ругались, вместе на кого-то нападали и защищали друг друга. Они по-прежнему хохмили на интервью, перехватывая мысли друг друга. Только больше не садились рядом. Нет, если Биллу удавалось сесть на диванчик в студии последним, то он выбирал место рядом с братом. Но как только Том это заметил, всё быстро прекратилось: старший близнец в одном углу, младший — в другом. Билл, словно попугай, на всех интервью твердил, как дорог ему брат и что он самый близкий для него человек. Том все переводил в шутку, а Билл видел раздражение во взгляде и чуть кривящиеся губы. Однако, стоило им скрыться с глаз любопытствующих или пересечь порог студии, как все переворачивалось с ног на голову — его веселого Тома подменяли на другого, чужого Тома. Первое время Билл отказывался в это верить, теребил его, пытался разговорить, понимая, что не может только что ржущий во всю глотку брат резко стать угрюмым и неразговорчивым. Потом смирился. Сам скисал. Садился на заднее сидение большой черной машины и мрачно утыкался в окно.

Казалось, никого, кроме Билла, сложившаяся ситуация не напрягала. У себя в комнате брат был весел, постоянно с кем-то болтал по телефону и громко смеялся. Билл видел несколько раз, как тот зависает в сети, общаясь с друзьями. Однажды он сам хотел послать ему сообщение, но, увидев результат, долго не мог поверить — Том перекрыл ему доступ в свой дневник, поставил в черный список в мессенджере и электронной почте. Это был удар ниже пояса. Оскорбление. Унижение какое-то. Это был плевок в лицо. Билла от злости затрясло. Он набрал смс и послал на «домашний» телефон. Вернувшееся сообщение заставило его захохотать от обиды — «В доступе отказано». Он нажал «Отправить» еще раз. И снова «В доступе отказано». Нажал вызов. «В доступе отказано». Отказано! ОТКАЗАНО!

Он разбил мобильник о стену.

Вскочил с постели и понесся к нему, чтобы сказать всё, что думает.

Дверь чуть приоткрыта.

Билл влетел в комнату, гневно сверкая глазами, готовый подраться просто потому, что очень хочется пустить кому-то кровь.

Том спокойно повернулся. Взгляд, словно могильная плита, — черный и холодный. Лицо непроницаемое.

— Выйди вон, — ледяным тоном, отчего у Билла задрожало все в груди.