Природа плакала в тот день...

Он бы с удовольствием посмотрел эти фильмы с Томом вместе, сидя у самой стеночки, прячась за его спиной, вздрагивая от его внезапных хватаний за руки или ноги, злясь на безудержный хохот брата. Пусть только скажет. Он останется. Только попросит. Билл дал себе слово, что даже ломаться не будет. Пусть просто скажет, что он ему нужен…

Герр Шмидт ушел, раздав последние ЦУ. Герр Не-помню-как-вас-там отзвонил, сказал, что они подъезжают. Герр Лестевник уже сидел в квартире и ожидал машину. Герр Каулитц-младший заказал билет на поезд до Берлина… На пять часов вечера. Через пятнадцать минут выходить… У него дрожали руки, ноги, а настроение было таким, словно в душу нагадили.

Он нервно вышагивал по гостиной и боялся зайти в свою пустую комнату и ванную. Слышал, как Том дошел до туалета. Значит, стало немного лучше. Значит… он больше не нужен… Можно ехать? Пусть только попросит… Хотя бы намекнет…

Том лежал в тишине, прижав руки к груди, и смотрел в одну точку. Лицо такое, будто он познал всю боль мира одновременно. Без маски. Такое, каким оно должно было быть все эти дни. Но хоть взгляд осознанный — уже приятно.

— Том, — Билл поискал взглядом пульты от телевизора и dvd-плеера. — Я вот тебе фильмы новые купил… Ну… Если вдруг тебе станет… одино… скучно… или вы там с Юри захотите что-нибудь посмотреть на ночь. Вот этот поставлю, а те сюда положу, рядом. Пульт вот… Только руку протяни… Хорошо? Лекарство вот тут… — покрутил рассеяно головой. Придвинул стул к кровати. — Вот. Даже вставать не надо… Я уезжаю, Том… — сказал жалобно и сжался.

Том молчал.

Билл потоптался, не зная, что делать. Он ожидал чего угодно, только не такого вот безразличного молчания и тупого лежания на кровати.

— Том, я… Там машина уже пришла… Вещи уже… — он виновато посмотрел на брата. Наверное, плохо уезжать, когда он болен. — Ты это… Там лекарства… Я купил всё, что доктор велел… Пиццу себе закажи… Ты это… Горячее пей…

Том не шевелился. Лишь ресницы подрагивают. Моргает медленно.

Всего одно слово и Билл останется, никуда не поедет. Будет сидеть рядом с ним, греть ему чай, делать компрессы…

— Там доктор еще велел, чтобы ты грудь и горло натирал… Мазь… Разогревающая… Там… На стуле… И ноги…

Том закрыл глаза.

Ком стоит в горле. Кажется, что предаешь… Всего одно слово… Или знак…

— Хочешь, я останусь? — не выдержал.

Молчит.

— Том, мне остаться? — с надеждой.

— Езжай, — хрипло, едва слышно.

В груди больно кольнуло. Словно пуля попала… Билл хмыкнул и закусил губу. Попытался улыбнуться. Не вышло.

— Я устроюсь… Приезжай в гости… — понятно, что не приедет. — Ты будешь мне звонить? — понятно, что не будет.

Молчит.

— Я буду часто приезжать, ты не переживай… У нас же здесь студия… Ребята здесь… Друзья… тоже… здесь… Ты будешь мне рад?

Ресницы дрожат.

— Еда там… В холодильнике…

Спохватился, убежал на кухню. Достал из пакета его любимые сладости, а то ведь не найдет сам.

— Я купил специально для тебя, — протянул.

Том взял.

Билл заметил, что у него ледяные руки и игрушка опять лежит под боком.

— Температуру померяй, может, опять поднялась…

Не отвечает.

— Ну… Я пошел?..

Достаточно взгляда…

— Я там дверь закрою… Не вставай…

Он очень долго обувался. Очень долго ковырялся с курткой, искал очки и кепку. Он еще пару раз заглянул к брату, просто чтобы посмотреть, может ему что-то понадобиться… Вода там… Или лекарство какое… Том так и не изменил позы за это время, не произнес ни слова, не вышел проводить…

— Ты звони мне… Можно я тоже буду тебе звонить?

Так и не дождавшись ответа, он ушел из своей квартиры.

Спустившись вниз, он все оглядывался на окна, пытаясь увидеть там знакомый силуэт, или хоть какое-то шевеление занавесок, может быть свет… Он не чувствовал взгляда брата… Значит, он так и лежит, прижав к груди маленького плюшевого Тома…

Глава 17.