Природа плакала в тот день...

Это можно было принять за стойкую галлюцинацию, но Билл увидел, что маленькое платье при ходьбе подозрительно живое — словно ярко-красное пламя. Внезапно ему стало так страшно, что волоски на руках встали дыбом. Сон!

— Хель! — завопил он, бросаясь за братом. — СТОЙ!!! ТОМ!!!

Уже подбегая к двери, Билл услышал пронзительный женский визг. Такой, что кровь моментально превратилась в лед. Он резко остановился, всхлипнул и закрыл лицо руками.

— Том… — прошептал.

— Ты чего? — подлетел к нему Георг. — Билл?

— Том… — он указал рукой на дверь. Из глаз полились слезы.

Друг понесся в холл.

В голове пульсировало какое-то слово, но Билл не мог его разобрать. Слишком часто, слишком сильное эхо, слишком больно. Он обессилено упал на колени посреди прохода, зажал уши руками и принялся тонко скулить и раскачиваться из стороны в сторону. Том… Погиб… Как во сне… Хель… Это была Хель… Он же знал об этом… Знал… И ничего не сделал… Погиб… Как во сне…

Кто-то обнял, принялся гладить, что-то шептать в ухо. Билл не слышал. В ушах звучало слово. Переливы колокольчиков и грозный бооммм-бооммм-бооммм. Кто-то попытался его поднять. Билл сжался, свернулся на полу, как зародыш, затряс головой, отказываясь передвигаться. Его взяли за плечи и с силой подняли голову за подбородок. Плеснули в лицо водой. Он зажмурился. Ему опять что-то шептали в ухо, вытирали воду с лица. Билл подался вперед и обнял сидящего перед ним на коленях человека. Уткнулся носом в шею, вдыхая знакомый до боли сладковато-свежий аромат. По рукам елозило что-то странное и щекотное. Билл ухватился за это мочалоподобное нечто и дернул назад. Том зашипел змеей и грубо заматерился, пытаясь высвободиться из его объятий. Слово красным огнем четко вспыхнуло в сознании и оформилось буковками с красивыми старинными завитушками.

Рано, — ясно прозвучало в голове колокольчиками.

Не время, — отозвалось колоколом.

— Жив! — выдохнул Билл счастливо.

— Спятил?

Он его всего обсмотрел, для пущей верности облапав руками.

Георг наблюдал за ними с высоты собственного роста, засунув руки в карманы. И вид у него был весьма озадаченный.

— Живой, — протянул довольно.

— Ты рехнулся? — Том поднял его на ноги, потащил прочь из бара. — С тобой только позориться в приличных местах. Люди скажут, обдолбался. Идиот какой! Нет, ну какой идиот!

Том довел его до кресла недалеко от администраторской стойки и усадил. Георг принес воды из бара.

— А кто визжал? — наконец-то разлепил губы Билл.

— Баба одна, — усмехнулся Георг. — Том обознался, подлетел к ней сзади, схватил за плечи, а она как начала визжать. Гадость! Такой скандал закатила. Ну, мы тут же прикинулись, что по-английски ни слова не понимаем, пошаркали ножками и сбежали. Кстати, откуда ты знаешь, что ее зовут Хелен?

— Я не знаю… Мне сон приснился… Помнишь, я орал утром? Ты еще меня с кровати скинул, помнишь? Мне Хель приснилась! В образе Луизы! Вечер вот этот приснился. И анекдот про рыжих! И про Густава! И Том выбежал за ней из отеля. Она стояла на другой стороне улицы и манила к себе. Том побежал, и его сбила машина. Я бежал за ним. И меня тоже… Она улыбалась… Я… Я… Я решил, что его сбила машина…

— Чего раньше-то не сказал? — надул губы Том.

— Я тебе весь день пытался сказать! — с обидой заорал Билл. — Еще этот Юрген притащился со своим гребаным Франком! Потом эта баба… Как во сне! Один в один!

Георг похлопал его по плечу.

— Я думаю, что все не настолько плохо, как ты думаешь. Хель — это не просто смерть, это своего рода трансформация прошлого себя и шанс обретения себя нового.

— Листинг, иди в задницу! Тоже мне умник нашелся! Вечно начитаешься всякой дряни, а потом другим мозги паришь. Не пугай мне брата, он и так психованный. Билл, пошли спать. Завтра концерт, а ты не в себе.

Билл повернулся к Георгу, чтобы что-то сказать, но тот отшатнулся и протестующее замахал руками:

— Нет! Нет! Нет! Даже не думай! Я не буду больше с тобой спать! Ты орешь и брыкаешься во сне!

Близнецы заржали.

— Анекдот хотите? Билл, только если он был в твоем сне, скажи сразу, — вызвал Георг лифт. — Четыре часа ночи. Звонок в дверь. Муж открывает, а на пороге жена никакущая стоит, вот вообще никакая, в рваных колготах, одном туфле. Он ей говорит: «И ты думаешь, я тебя такую домой пущу?» — «Да на хуй надо! Я за гитарой!»

— Гео, — Том серьезно посмотрел на него. — Не говори никому про это, ладно? Не надо. Ну их всех… У нас и так полно неприятностей.

— А о чем я должен рассказывать? — часто заморгал парень.

— Ну, о том, что произошло в баре, — замялся Том.

— А что произошло в баре?

Братья улыбнулись.

— Спокойной ночи, — в унисон.