Пришельцы ниоткуда

К осени Атлан уже свободно говорил на нашем языке и без труда участвовал в общей охоте, но почти всегда возвращался с пустыми руками, когда охотился один. Мы стали друзьями, хотя он был старше меня. По вечерам, сидя у входа в пещеру, мы вели разговоры, и я начал понимать, какой была его прежняя жизнь. Мир, где он родился, был весьма необычным. Похоже, атланты – так звались люди из его племени – были более многочисленными, чем я полагал. Более многочисленными, чем все племена Долины вместе взятые, даже более многочисленными, чем племена, проживающие у слияния рек Кхуз и Дор. Как все эти люди могли жить в одном месте, для меня оставалось загадкой. Вне всякого сомнения, там не могло быть стольких оленей, бизонов или даже мамонтов, чтобы можно было прокормить этот народ. Атлан часто мне говорил, что они жили не за счет охоты, а за счет растений и животных, которых держали в плену в загонах, – мы сами порой поступаем так с северными оленями. Но их можно держать там, лишь пока есть трава, которую они щиплют, а трава эта быстро заканчивается. И потом, на растениях недостаточно орехов и корней!

Охотились они лишь ради удовольствия, да и то не все: на это имели право лишь люди благородного происхождения. Эти «благородные люди» были кем-то вроде младших вождей, которые подчинялись большому вождю, королю. Кроме того, там были воины, чьей единственной задачей было защищать территорию, крестьяне, выращивавшие растения, плодами которых они и питались, наконец, жрецы, говорившие от имени богов. Я так и не смог понять, что у них за боги. Это не духи. Они всемогущи, и люди должны делать им подношения, а духи, как знает всякий, могущественны, но все равно поддаются воздействию через слова и магические обряды, которые известны колдунам. Голь неодобрительно относился к такому представлению о богах, и Атлан говорил о них только со мной. Великий бог Посейдон, устав от неправедности атлантов, послал на них Большую Воду. Но Амфитрита, богиня, которой поклонялся Атлан, сделала так, чтобы одна из волн забросила его в большую пирогу: так он и спасся.

– Я испугался, Нарам, когда увидел, что вы поджидаете меня на берегу. Испугался, потому что нам говорили: на вашей земле живут кровожадные дикари. Но вы вовсе не дикари – вы просто варвары. Вам даже известно искусство!

– Искусство?

– Тот мамонт, которого ты вырезал из куска мелкозернистой породы, приплывшего из Атлантиды. Зачем ты его изготовил?

– Ну, если я захочу поохотиться на мамонта, я должен буду повторить за Голем магические слова, пока он держит деревянную фигурку. Это направит заклинание к живому мамонту, мы завладеем его разумом, и убить его будет легче.

– Да, теперь я понимаю: ваши верования так отличны от наших. Вы думаете, что можете повлиять на мир, а мы считаем, что мир находится в руках богов, и надо просить их о том, чтобы наши желания исполнились. Но Акха тоже сделал статую мамонта, и она не так похожа на это животное, как твоя.

– Достаточно и такой! Есть хобот, клыки, изгиб спины…

– Тогда зачем ты делал свою тщательнее или даже более умело?

– Ради удовольствия! Чтобы посмотреть, получится ли у меня вырезать маленького деревянного мамонтенка, который будет как живой!

– Ты не знаешь, Нарам, что это и есть искусство! Создать из мертвой материи то, что будет выглядеть почти живым. Ты не знаешь, что ты – художник! В Атлантиде благородные люди боролись бы за твои работы… Атлантида!..

И он вздохнул.

III