Прицел наведен

Грант бросил на неё насмешливый взгляд, поворачивая руль вправо:

– А что мне добавить? Если ты хотела задеть, то не стоит. Меня не волнуют последствия моей деятельности.

Одри скрестила руки на груди, скривившись от омерзительных слов. Да, совесть не стала его другом. Скорее она ему враг, и они в давнем противостоянии.

Грант мельком несколько раз посмотрел на Одри, замершую в негодовании, словно статуя:

– Будто ты не знала этого, когда спокойно позволила себе находиться в моих объятиях.

Одри продолжала хранить молчание. Сил для ответа на его колкость у неё не осталось. Он смог задеть её. Это ведь несложно. Лишь она не может никак затронуть потайные струны его души. Может, потому что её у него попросту нет?

Следующую часть пути они провели в абсолютном молчании. Одри сидела неподвижно, слегка нахмурившись, с надутыми губками. Грант изредка посматривал на её упрямое лицо, не забывая при этом улыбаться. Ему очень нравилась такая Одри. Что таить, ему просто нравилась Одри. Любая. Сердитая, язвительная, мятежная, гордая, веселая и игривая. Маленькая упрямая девчонка, которая сейчас дрожала от холода, откинув назад его куртку, как мешающий её ауре мусор. Эта непослушная девушка ему очень нравилась.

Одри тревожно приподнялась, всматриваясь то в боковое, то в лобовое окно. Она забегала глазами по пустынным улицам, начиная понимать, что происходит.

– Куда ты везешь меня?

Грант свернул с трассы, проезжая по небольшим улочкам и наблюдая за ошарашенной Одри, распахнувшей большие глаза и смотревшей вперёд.

Он остановил машину возле обочины и молча наблюдал за опешившей Одри.

– Что ты задумал? – резко бросила она, сжав губы в трубочку, и с подозрением посмотрела на Гранта.

Она была уверена, что в том, что он привез её домой, есть тайный смысл. Иначе бы Грант точно не сделал этого. Ему невыгодно отпускать свою пленницу. Какой от этого толк? Быть не может. Такой расчётливый, просчитывающий на несколько десятков шагов вперёд, рассудительный и хитроумный человек, как Грант, точно не сделал бы такой жест великодушия просто так. В его чрезвычайно умной голове есть план. Иначе быть не может.

Грант улыбнулся лишь тому, что любое его действие она воспринимает в штыки. Запри он её в комнате или отпусти домой – реакция будет абсолютно идентичной, то есть негативной. Она думает, что он не способен сделать что-либо без своей выгоды. Здесь она, наверняка, права. Так он живет уже слишком долго. Это привычка. Она как воздух.

– Одри, я привез тебя домой. По моим предположениям, когда пленникам дают свободу, они должны радоваться. Но у тебя, наверняка, заторможенная реакция, – сказал он с дразнящей ухмылкой.

Одри недовольно сузила глаза, не показывая, что его колкость была ею замечена.

– Думаешь, от такого, как ты, можно ожидать порыв добродушия?

– Думаю, да. Ведь, хочу заметить, я тоже человек. Мое сердце из крови и плоти, и я умею, кстати, чувствовать, представляешь? Не все мои действия подразумевают под собой убийства.

Одри часто захлопала ресницами, и её молчание удовлетворило Гранта. Наконец-то она просто промолчала и не вступила с ним в спор.

– Ты свободна, Одри, – проговорил он, указав в сторону её дома. – Иди к отцу.

Одри опустила взгляд, ощущая, как быстро стало биться её сердце. Непонятно, что стало тому причиной, но ей сделалось очень грустно. Как будто необъяснимая волна печали накрыла её, унося с правильного пути.

– Свободна? – переспросила она, взглянув на его спокойное и такое полюбившееся лицо.

– Да. Ты можешь идти, – проговорил Грант. В его голосе прозвучало сожаление, будто бы он не хотел говорить это.

– Ты уверен?

Грант посмотрел на Одри, чтобы на глаз определить степень её адекватности. Когда людей, держащих в плену, отпускают на свободу, они бегут не оборачиваясь. Одри, видимо, пережила слишком большой стресс, и вменяемость её покинула.

– Однажды ты спрашивала, всё ли в порядке с моей головой. Позволь мне сейчас задать тебе тот же вопрос.

Одри смотрела на него, не отводя взгляд, будто зачарованная. Нет, с головой у неё проблемы, если она всё ещё сидит в машине Доминика Хардмана вместо того, чтобы бежать прочь и как можно скорее.

– Один монстр постарался, чтобы мой здравый смысл испарился.

– Как иронично, что ты никак не можешь оставить этого монстра, – с язвительной усмешкой проговорил Грант, опершись локтем на руль.

– Я с удовольствием оставлю его! Это будет лучший миг в моей жизни! – как можно уверенней проговорила Одри и насупила брови, заметив, что он пытается сдержать смех. – Только посмотрите на него. Я говорю что-то забавное, мистер Хардман?

– Надеюсь твой монолог – это не оттягивание того самого мига, когда ты меня оставишь?

– Мой монолог – это попытка насладиться моментом! – соврала Одри. На самом деле она не считала свой вариант верным, а о его словах и не пыталась задумываться. Вдруг это окажется правдой?

– Наслаждайся. Буду рад, если это наслаждение будет таким же приятным, как и мои прикосновения к твоему обнажённому телу.