Призрачные рощи

А точнее – с еще одной ташени от Ловчего, стремительно влетевшей в окно ванной комнаты, где я распевала песни, отплясывая под душем. Птица так самоотверженно бросилась под шальные струи воды, что я еле успела поймать ее, пока записку не прибило к полу. До полудня еще было время, поэтому я испугалась: неужели кто-то и впрямь учинил в Шолохе беспредел, заставив Внемлющего подумать на меня?..

Но записка лишь гласила:

«Тинави, приезжай во дворец так быстро, как сможешь. А лучше даже Прыгни. Кое-что произошло»

От текста так и шпарило обжигающим напряжением.

* * *

Полынь ждал меня у дворцового пруда.

Ловчий стоял на мостках и кормил желтобрюхих карпов. Рыбы неловко сталкивались боками, как будто все еще подмороженные после зимы. Представляю их чувства! Полтора месяца – зима у нас короткая – они торчали подо льдом, не видя ни света, ни звезд через толщу белесых кристаллов; никакой тебе нормальной еды, скучно, тоскливо; все сбились в пугливую группу на дне и напряженно ждут… Потом, ура, потолок начал таять, скалываться толстыми пластами (весна в Шолох приходит гамбитом: за неделю совершает победный рывок в двадцать градусов, расплачиваясь кем? Правильно, горожанами с мигренью).

И вот уже карпы высылают разведчика – что там, на планете постапокалипсиса? – потом подтягиваются сами, заслышав восхищенное «буль-буль». И оказывается, что мир вовне – странное дело! – такой же, как был до Ледовой Вечности.

Те же ивы зеленятся, пританцовывая на берегу; те же белые башни посверкивают в лучах солнца, тянутся к облакам; тот же лохматый, увешанный браслетами и бусами мужчина смотрит на рыб с усмешкой и, приложив палец к губам – это будет наш секрет, – скармливает им превосходнейший лавандовый эклер.

Главарь карпов крутит блескучим хвостом и оборачивается к стае:

– Кажется, в их мире не случилось ничего серьезного. Кажется, они не пережили того, что пережили мы. Мы должны поведать им о Ледовой Вечности. Отец моего отца говорил, что это не впервые. Давайте предупредим их. Но сначала покушаем.

И карпы, чавкая, едят эклер…

И когда по воде бежит круг от последней сахарной фиалки и Полынь отворачивается, отряхивая руки от крошек, жители пруда беззвучно распахивают рты ему вслед:

– Эй! Погоди! Мы хотим предупредить тебя, человече! Холод придет в твой дом!

Но Полынь уже не видит… Он смотрит на меня, на свои часы и снова на меня, а потом одобрительно кивает, звеня колокольчиками.

– Привет, малек! Отлично, я успею Показать тебе все воочию. Дуй за мной.

– А что случилось-то? Это связано с Вирами?

– Нет. Просто очередная – и на удивление неожиданная – неприятность в нашу весеннюю коллекцию. Судьба не сбавляет оборотов, да? Интересничает, кокетка! В общем, нам надо срочно помочь одному человеку.

И мы – заинтригованная я и деловой он – несемся ко дворцу.

* * *

Вскоре мы вновь оказались в его комнате.

Полынь уверенно направился к дальней двери, возле которой сейчас не обнаружилось ни табуретки, ни охранных амулетов. Так-так! Подозрительно. Смутило меня и кое-что другое…

– Хей, Полынь! Но ведь в королевские покои нельзя заходить без прямого приглашения!

– Что за щепетильность? – усмехнулся напарник.

– Не щепетильность, а плачевный опыт. И вообще, вероломство этикета в том, что изначально его якобы деликатные заветы решали, будешь ты жить или умрешь. Например, гость, пришедший на бал, чокался с хозяином затем, чтобы плеснуть ему в бокал своего вина и тем самым убедиться, что оно не отравлено, – проворчала я. – А вторжение в монаршьи спальни – и сегодня плохая идея, уж я-то знаю…

– Местную защиту сделал я, сейчас сниму. Что же касается бала, Тинави, то если хозяин достаточно хладнокровен, он прилюдно выпьет яд, а потом сходит за противоядием.

Полынь сплел пальцы магической вязью, пропел заговор и распахнул дверь в спальню королевы.

На нас тотчас плеснуло ароматом апельсина и розовых бутонов. Свет наискось пролился в комнату Ловчего в помпезном жесте благословения. Он затопил бюро с бумагами, заставил мумию вспыхнуть белым цветом на давно пожелтевших бинтах и отразился от шелковых переливов шали, которой я замотала свои мокрые волосы на манер тюрбана.

Спальня ее величества Аутурни была очень красивой.

Кровать пряталась в декоративном гроте со сверкающими камнями так, что, засыпая, королева смотрела на мириады бриллиантовых звезд. Вдоль стен росли причудливые растения: нежные лианы, цветы с перистыми листьями, похожие на птиц; папоротники, прячущие драгоценности соцветий. Водопадом скатываясь с камней, по всей спальне – от кровати и до окна – бежал ручеек.

– Королева любит природу, – пояснил Полынь. – Она из Дома Парящих, это у нее в крови. Госпожа Марцела из Лесного ведомства регулярно занимается с ней, хм, садоводством.

– Так, – напряглась я. – Марцела, значит. Человек, которому надо помочь, – это не Дахху, случайно?

– Дахху! – подтвердил напарник. – Ведь именно его убийство мне заказали сегодня утром.