Призрачные рощи

Полынь услышал, что я отправила Мелисандра в какую-то глушь, и похвалил меня за хороший выбор. Дескать, Кесу давно не хватало дополнительной активности, а его шустрым мозгам – пусть и отличающимся криминальным уклоном – самое место в нашей деятельности по раскрытию опасных секретов.

– Да, он вроде молодец, – подтвердила я. – Вовсю занимается для меня одним странным делом.

– Каким? – поинтересовался Полынь, а потом вдруг перебил сам себя: – Хотя нет. Не рассказывай: сначала раскроешь его, потом дашь вводные, и мы проверим, за сколько эту загадку взломаю я. А пока… – Ловчий вздохнул, – у меня не решена своя тайна. Никак не могу найти в Шолохе этот идиотский бело-голубой песок из Зала Совета. Вообще ничего похожего нет. Как и других зацепок по Вирам.

Что касается Дахху, то мы огорошили друга новостью о том, что его просят освежевать. Мягко говоря, Смеющийся не обрадовался.

– И что теперь делать? – растерянно протянул он.

– Соберите все, что у вас есть на Марцелу к сегодняшнему моменту, – приказал Полынь. – В субботу сядем с этим разбираться. Я уверен, что, если мы поймем ее тайну, мы также поймем, что еще, кроме вашей головы, ее может устроить.

* * *

– Нет. Без живительной дозы чая это невыносимо! – Дахху потер нос пальцем, испачканным в чернилах, и, вздыхая, поднялся с пола.

Он пошел к кухонному углу, а длинный полосатый шарф волочился следом, по-осеннему шурша бумагами, которые устилали пол пещеры – вместо ковра. Мы ползали по ним, как груднички, с самого утра.

Это были документы по делу о Марцеле. «Шептунья-шалунья», как нежно прозвала ее Кадия, преуменьшив тем самым уровень опасности, исходившей от дамы.

– Давайте обсудим, кто что нашел. – Полынь сладко потянулся, хрустя костями. Своими или на бусах – неясно. Куратор сидел, заваленный свитками, как цыпленок – мягкими опилками, и выглядел таким довольным, что я только диву давалась. То ли три ночи вне дворца, то ли двое суток на работе – что-то явно пошло ему на пользу!

Кадия критически осмотрела свои заметки – все в кляксах:

– Ну, у меня не густо. Еще пара фактов в пользу того, что Марцела до и после Иджикаяна выглядит по-разному. То родинка не там замечена, то прикус смещен в другую сторону. А, да, и я нашла интервью с ней в газете «Колдовской хроматоскоп»…

– Нет такой газеты, – забухтел Дахху от стола.

– Есть! Это студенческий самопал в Башне Магов. Короче, там Марцелу спрашивают, как ей удалось поменять профиль: из мастера трансформаций стать Шептуньей.

– И как же? – Полынь с интересом сощурился.

Кадия развела руками:

– Марцела выбрала неудачную тему магистерской диссертации – и облажалась с исследованием. Провал ее взбесил; она захотела перевестись на Кафедру Лесных Наук. Башня послала Марцелу в пень – не положено, – но та уперлась рогом. На экзамене она выдала такой блестящий результат, что все покорно заткнулись и в виде исключения разрешили ей переучиться.

Я подпрыгнула:

– А ведь ради написания магистерской Марцела и уехала в Иджикаян! Так-так-так!

Мы четырьмя бешеными кротами зарылись в шуршащие пергаменты. Волк Снежок в углу озабоченно переглянулся с магическим веником Дахху: что это сегодня с гостями? Данных о диссертации нигде не было. Никаких.

– Ладно, – я вздохнула. – Тогда моя очередь. Главная диковинка: Марцела не ест. Вообще. В ведомстве она не ходит обедать. От угощений королевы отказывается. Дома пьет ненастоящий кофе. И даже на принцевом празднике мастер Дайен заказывал ей особое меню иллюзий – я слышала это сама.

Торжествующий барабанный марш, исполняемый двумя пальцами, заставил меня обернуться к Полыни. Куратор, лучисто щурясь – ярче очага, горящего по случаю непогоды, – постукивал по книгам доходов и расходов Лесного ведомства.

– Здесь есть очень интересная графа, – лукаво протянул Полынь. – «Разные траты». Согласно оной, госпожа Марцела несколько раз в год направляет кругленькую сумму некоему господину Эндерлану Очоа…

– Кому? – нахмурилась Кадия и подкинула в огонь еще полено, чуть не сбив им Ловчего по дороге.

– Лепрекону! – воскликнула я.

И пояснила подруге:

– Это браконьер-чучельник, которого мы поймали около трех недель назад.

– Так вот, – продолжил Полынь, – у господина Очоа в журнале я видел ту же графу. Но, в отличие от Марцелы, чучельник дотошно прописывает, за что именно ему платят…

Как у него это принято, Полынь, подбираясь к интересному, стал замедляться, будто пытаясь ввести нас в транс. Меня это не устраивало.

Я, напротив, вскочила и забегала по комнате, возбужденно спотыкаясь об углы мебели.

– Я помню: Очоа продавал чучела туманной лани! А ведь… О-О-О! – завопила я радостно, испугав Дахху – у него из рук выпала разделочная доска.

– Да что происходит?! – взревела недовольная, ничего не понимающая Кад.

– Спиртовая эссенция туманной лани закрепляет трансформационные формулы! Но эссенцию фиг добудешь – она подконтрольная, каждый миллилитр на счету, как мило напомнил студент Дорхес с фермы «Жухлые яблочки»! Но ведь чучела спиртуют! А значит, натри чучело на терке – вот тебе и зелье! А браконьеры на то и браконьеры, что ни перед кем не отчитываются!