Призрачные рощи

Именно Великая Трапезная разделяла публичную и учебную территории корпуса. Сюда пускали, если на входе тебе налепили временно неснимаемый маг-значок «посетитель». Дальше вход был только для колдунов.

Мы гуськом прошли вдоль западной стены. Там, под сводом арки с надписью «Каждый день может стать последним; посуду из трапезной не выносить», сидел понурый смотритель, призванный отделять зерна служащих от плевел туристов. Мы приосанились.

– Нет, Кадия, ноготки тролля теперь тебе не помогут. Третий глаз передается воздушно-капельным путем, поэтому, пожалуйста, не дыши на меня! – раздраженно вопил Дахху, специально для смотрителя.

Кадия послушно отвернулась от друга – как раз в сторону охранника – и устрашающе, ртом, выпучив глаза, часто-часто задышала.

Все втроем мы как бы случайно прикрывали значки посетителей: Кадия – волосами, Дахху – шарфом, ну а я просто почесывалась над сердцем, заодно громко сокрушаясь:

– Ой, чесотка… Ой, чесотка-а-а… Кто ж знал, что такая побочка от зелья против эльфийской оспы…

Смотритель только сглотнул при нашем приближении и посильнее вжался в стену. Ни чесотки, ни оспы, ни третьего глаза ему не хотелось.

Так мы беспрепятственно проникли в учебную часть.

* * *

– Дайте сосредоточиться! Не торопите! – негодовала я, по пятому разу проходя вдоль стен в башенном зале почета, который носил нестандартное название «Так Идущие».

Здесь все было посвящено знаменитым магам Башни – как древним, так и ныне здравствующим. В зале находилась пара десятков скульптур и очень много специально заколдованных живых портретов, за одним из которых скрывался нужный нам тайный ход.

Но я никак не могла вспомнить, кого именно из нарисованных колдунов надо ткнуть в глаз для открытия коридора. Все картины казались пугающе похожими: фон – лес (кто бы сомневался), одежда – плащи-летяги, в руках – книга, животное или кубок (внезапно), а сами лица – выжидательный прищур, благородно-горбатый нос и сухая линия губ…

– Как под копирку, а! – поразилась Кадия. – Это и есть «узнаваемый стиль художника»? Делать всех однотипными куклами? Жутковато!

– Да уж, – согласилась я, обнаружив среди прочих портрет магистра О́рлина.

Наш старый наставник тоже претерпел некое хирургически-художественное вмешательство. Портретист занизил магистру лоб, убрал залысины и расширил худощавое лицо – чтобы О́рлин не выделялся из тошнотворно-симметричной массы.

– Люди любят шаблоны. – Дахху вздохнул: – Ведь клише не требуют осмысления и тем самым экономят энергию мозга: встречая их, мы действуем рефлекторно. В случае с базовыми потребностями – дышать, питаться, чистить зубы – это полезно, иначе бы мы спятили все время что-то постигать. Но опасная бездумность, даруемая шаблонами, так сладка и так ловко играет на нашей лени, что штампы проникают и туда, где становятся врагами – например, в искусство…

– Спасибо за лекцию, но Тинави она не помогает! – Кадия хмыкнула, глядя, как я почти уже носом вожу по портретам. Подруга предложила: – Может, просто всем глаза выколешь?

– Они поднимут крик и дадут сдачи. Волшебные портреты же. – Я поморщилась и переползла к следующей картине.

И там вдруг – дежавю! Как говорит Тенне́т со своим непередаваемым гнусавым акцентом.

Мне показалось, что от портрета тянет мускусом и амброй… Так всегда пах Гординиус – даже в самые бедные студенческие годы он спускал тучу денег на парфюм. Наш бледнокожий друг никак не мог простить мирозданию свой альбинизм и маскировал бесцветность другими способами: черной одеждой, терпкими духами, вызывающим поведением и, конечно, необходимостью везде быть первым, только первым, будь проклят каждый, вставший на пути…

Я еще раз понюхала портрет. Изображенный на нем старик нервно сглотнул. Вдруг незваная гостья захочет его сожрать?

М-да. Странная штука – память. Оживляет то, что давно ушло. Эдакий некромант на службе у вечности.

Сочтя запах добрым знаком, я примерилась и нажала на зрачок колдуна. «Гадство!» – выплюнул портрет, после чего картина дернулась, пошла рябью и неохотно растворилась, уступив место голубоватой влажной пленке – то ли подтекающему зеркалу, то ли вертикальному колодцу.

– Класс! – восхитилась Кадия и первой бросилась в проход.

Зеркало всосало ее, бесшабашную, с громким свистом. И довольно заурчало, причмокивая.

– Так надо, – успокоила я Дахху, чье лицо вдруг стало цвета мха.

Нам пришлось поблуждать в толще башенных стен. В узких и темных проходах то и дело встречались меловые стрелки-указатели, отметки бывших студентов. Мы шли по ним в Хранилище.

– Ребят, – начала я, ибо мне все еще чудился запах амбры. – Я хотела с вами обсудить, но все времени не хватало… Я тут на днях видела Гординиуса.

– Как это? – Дахху удивился. – У него же контракт в посольстве на десять лет. Неужели уволили?

– Ну вот по документам он все еще на юге. В том-то и проблема.

– Глюки у тебя, – предположила Кадия. И тотчас обо что-то с грохотом споткнулась.