Призрачные страницы истории

На пути решения важной исторической загадки, какой является «заговор Батца», стоит не только почти полное отсутствие достоверных источников, но и мотивы отрицания самим бароном впоследствии (включая и время Реставрации Бурбонов) существования такого заговора, хотя, видимо, это противоречило его интересам. Вскоре после 9 термидора Батц опубликовал небольшим тиражом брошюру. Она уже в 1816 г. являлась библиографической редкостью, и даже сам автор не мог найти своего произведения; в начале XX века было известно лишь о двух сохранившихся экземплярах этой брошюры. Сочинение барона называлось «Заговор Батца, или День шестидесяти» (на деле их было пятьдесят семь) — подразумевалась казнь в июне 1794 г. одетых по приказу властей в красные рубахи как «убийцы отечества» людей, считавшихся роялистскими заговорщиками. В их числе были близкие друзья Батца и его возлюбленная, актриса Мари Гранмэзон. Батц писал, что время якобинской диктатуры он провел «в состоянии почти тупой пассивности». Он было решил бежать из Парижа, но не смог бросить в беде арестованных друзей, хотя не осмелился предпринять что-либо для их спасения. Барон скрывался у одного не названного по имени друга. «И в то же время, — уверял Батц, — убийцы представляли меня в качестве нового Протея, принимавшего различные обличил, ускользавшего от надзора властей, проявлявшего самую изумительную активность… Я никак не мог представить себя имеющим такое значение, что от моей персоны зависели судьбы Французской Республики. Я утверждаю, что не принимал никакого участия ни в одном из событий, ни в одном из тех заговоров, вину за организацию которых возлагали на меня». Батц категорически отвергал приписывавшуюся ему роль в подготовке антиправительственных заговоров и восстаний не только в Париже, но и Бордо, Тулоне, Лионе и Марселе. Далее, однако, следуют заявления, которые никак не вяжутся с тем, что безусловно известно о бароне, вне зависимости оттого, что он делал осенью 1793 и в первую половину 1794 г. «Я утверждаю, — писал далее Батц, — для сведения всех тех, кто незнаком со мной, что для меня было бы невозможным быть гражданином Республики, втайне злоумышляя против нее. Искать помощи и покровительства ее законов и использовать их против Республики казалось бы мне низким и трусливым. Я утверждаю, что, находясь во Франции, я не поддерживал никакой переписки, не имел никаких ни прямых, ни косвенных связей с королями, князьями, генералами и министрами, главным агентом которых пытались представить меня Комитеты, ни даже с кем-либо из иностранных эмигрантов». Это изображение бароном себя в качестве лояльного гражданина Республики явно противоречит всему тому, что известно о поведении Батца. Спорным ведь остается не то, был ли или не был Батц связан с роялистским подпольем, а масштабы и само существование заговора, который, по мнению властей, он возглавлял. Но зачем барону было делать эти заявления в брошюре, явно носившей следы испытанного им потрясения от казни друзей и любимой женщины? Ведь легальный въезд во Францию, управлявшуюся теперь термидорианским Конвентом, все равно был для Батца закрыт, а утверждения о неучастии в заговорах против Республики никак не могли прибавить ему авторитета в эмигрантских кругах. Так что, нужно повторить, мотивы этого отрицания остаются непонятными. Следует, однако, добавить, что в отдельных сохранившихся частных письмах барона встречаются свидетельства совсем не похожие на те, которые содержатся в описании им своей активности в брошюре «Заговор Батца…», и совпадающие с оценкой Комитетами его действий. Так, в одном из писем Батц признает свое присутствие в Париже в июне 1794 г., то есть во время формирования заговора, приведшего к перевороту 9 термидора, «с миссией столь важной, что было необходимо посвятить ей всю мою жизнь».

Между прочим, отметим, что Батца совершенно случайно задержали осенью 1795 г., вскоре после подавления войсками термидорианского Конвента под командой молодого генерала Наполеона Бонапарта роялистского восстания. На барона указал властям встретивший его давний знакомый. При аресте Батцу удалось незаметно засунуть в щель компрометирующие его бумаги. Вскоре Батца освободили — то ли власти не интересовали прошлогодние заговоры против правительства Робеспьера, и они, не желая вызывать тени недавнего кровавого прошлого, сделали вид, будто поверили заявлениям барона о его невиновности, то ли предпочли не связываться с человеком, знавшим слишком много. Быть может, помогла чья-то властная и услужливая рука. Батца, освободив из тюрьмы, оставили под присмотром одного жандарма. Вечером того же дня барон бесследно исчез. А еще через три месяца после этого ареста, 9 февраля 1796 г., один из лидеров термидорианцев, Тальен, на заседании Совета пятисот заявил, что Батц держит в руках всю полицию Парижа. Словом, весь этот эпизод никак не свидетельствует против реальности заговора Батца.