Призрачные страницы истории

Но вернемся из 1796 г. назад, к осени и зиме 1793–1794 г., когда в поле зрения властей впервые попала заговорщическая деятельность барона. Нетрудно понять, просмотрев комплект официального правительственного органа «Монитёр» примерно с ноября 1793 г. и по конец июля 1794 г. включительно, то есть до переворота 9 термидора, какое место занимал в сознании современников заговор «низкорослого барона», «коротышки Батца», как его, пытаясь уязвить, иногда именовали газеты.

Представители Комитетов общественного спасения и общественной безопасности, говоря о заговоре Батца, подчеркивали, что его целью было натравить друг на друга различные группировки революционеров и тем самым подорвать позиции якобинского правительства. Следует только добавить, что если таков был действительно план барона, эти намерения обличают немалую политическую прозорливость. Интересы различных слоев революционного лагеря приходили в противоречие друг с другом. Задачи укрепления военных сил Республики вступали в столкновение с требованиями страдавших от голода низов парижского населения установить и строго соблюдать максимальную цену на хлеб (пресловутый максимум) и повысить уровень заработной платы (в том числе и на мануфактурах, изготовлявших вооружения). Напротив, для имущих слоев деревенского населения максимум был несовместим с безубыточным ведением хозяйства, а для промышленников повышение заработной платы — с нормальным функционированием их предприятий, выполнявших заказы военного ведомства. Все это помножалось на противоборство враждующих группировок, на коррупцию государственного аппарата и муниципальных властей; на убеждение каждой из фракций, что все их соперники — скрытые роялисты и иностранные лазутчики; что нельзя победить иноземных «тиранов», не подавив железной рукой происки их агентов внутри Франции, стремящихся вызвать повсеместно голод и недовольство, подрыв финансов и экономический хаос, не пресекая выдачу планов военных кампаний, измены в армии и флоте, предательскую сдачу неприятелю городов и крепостей.

Но далеко не все в борьбе политических группировок вызывалось объективными причинами — огромную и все растущую роль играло личное соперничество, полное отсутствие каких-либо гарантий безопасности, взаимные подозрения и опасения, что если не опередишь соперника, то сам окажешься его жертвой, страх перед возможностью попасть под колеса набиравшей обороты машины террора. Происходили переходы из фракции во фракцию, союзники в одних вопросах оказывались врагами в других. Атмосфера все более сгущалась от взаимных обвинений, от нависавшей тени действительного или мнимого всеохватывающего иностранного заговора, от гнетущего ужаса, вызывавшегося ударами ножа гильотины.

Разговор об объективных причинах начавшейся осенью 1793 г. острой борьбы между различными фракциями якобинского блока не должен заслонить от нас тот факт, что сильным толчком к развитию разногласия между ними дало так называемое «Дело Ост-Индской компании», точнее, дело о ее расчетах с государством и подлогах, которые были сделаны в интересах компании несколькими подкупленными депутатами Конвента.

25 или 27 сентября 1793 г. состоялась беседа Робеспьера с бывшим секретарем Дантона и влиятельным депутатом Конвента Фабром д'Эглантином. Хотя в отношении Фабра уже тогда ходили слухи о причастности его к политической коррупции, он в это время еще сохранял определенное доверие со стороны Робеспьера, который советовался с ним по сложным финансовым вопросам. Фабр заявил, что глава левых якобинцев и издатель популярной среди санкюлотов газеты «Пер Дюшен» («Отец Дюшен») Жан-Рене Эбер, неустанно призывавший к беспощадной расправе с аристократами, спекулянтами, припрятывающими муку, — агент роялистов. По словам Фабра, Эбер составил план сначала отправить на эшафот еще остающихся в Конвенте единомышленников казненных жирондистов, потом Дантона и, наконец, самого Робеспьера, что позволило бы левым якобинцам, опираясь на вооруженные отряды санкюлотов и своих сторонников в военном министерстве захватить власть. Неизвестно, поверил ли Робеспьер Фабру или счел сообщенное им наветом со стороны дантонистской группировки. Но он сам подозревал, что агентами Питта являются некоторые из левых якобинцев, развернувших кампанию по дехристианизации, которая могла рассорить революционную власть с массой верующих, особенно среди крестьянства. Однако вместе с тем он не хотел в это время вступать в открытый конфликт с городским управлением — Коммуной Парижа, в котором были сильны позиции левых якобинцев и которое возглавлялось их вождем и идеологом Шометтом и его помощником Эбером.