Призрачные страницы истории

Консервативные историки большей частью подчеркивают, иногда даже чрезмерно его значение, радикальные едва лишь упоминают его как одно из происшествий революционного времени. В отечественной историографии, вполне солидаризовавшейся в этом случае с западными радикальными и социалистическими историками, было принято ссылаться на него как на пример мелкотемья, внимания к пустякам, уводящего от рассмотрения узловых проблем экономической истории и классовой борьбы. Признание важности этой проблемы консервативными историками не исключает разногласия в их среде между сторонниками и противниками традиционного отображения событий, о которых пойдет речь. Чтобы не интриговать читателя, укажем, что имеется в виду вопрос о судьбе дофина (наследника престола) сына Людовика XVI и Марии-Антуанетты Шарля Луи герцога Нормандского, которому ко времени казни его родителей было восемь лет.

Виртуальная история может быть разного значения. Она может касаться важных исторических событий, но отличаться от реальной версии этих событий освещением деталей, мало что менявшим в общей картине. А бывает и напротив, что речь идет о подобных деталях или малозначительных фактах вообще, но их виртуальная версия имеет фундаментальное значение для понимания хода событий большого исторического масштаба. Так, вопрос о судьбе сына свергнутого с престола и казненного монарха может в зависимости от конкретных обстоятельств иметь или не иметь значения для понимания крупномасштабных событий, какое бы эмоциональное воздействие ни оказывало знакомство с этим сюжетом. Вопрос о судьбе дофина такое значение, бесспорно, имел.

Надо помнить, что Французской революции ко времени казни короля и королевы было всего четыре года. Когда она началась, убежденных республиканцев можно было пересчитать по пальцам и к их числу не принадлежало подавляющее большинство политиков, выступавших на политической авансцене в 1793 и 1794 годах. Превращение политических идеалов Просвещения, получивших широкое распространение, убеждения, что новый строй должен соответствовать природе человека, в идеологию, одобряющую ради этой цели революционное насилие и санкционирующую террор, отнюдь не было всеобщим. Недаром почти все из духовных вождей Просвещения, которые дожили до революции, оказались в рядах эмиграции. Конечно, за годы революции политическое развитие народных масс, получение частью крестьянства конфискованных дворянских земель, отмена законов, стеснявших свободу предпринимательства, многое изменили в сознании населения. Но убеждение в прочности нового режима было далеко не преобладающим, а кровавый террор, хотя и загонял эти сомнения вглубь сознания, но они продолжали существовать и оказывать воздействие на поведение миллионов французов. К тому же у современников не было перед глазами исторического примера революций в недавнем прошлом, которые не закончились бы реставрацией монархии. Исключением являлась американская Республика, но она также насчитывала менее двух десятилетий, ее дальнейшая судьба казалась для европейцев далеко еще не ясной, да и то, что происходило в Новом Свете, представлялось совершенно не пригодным для сравнения с обстановкой в Европе.

Слишком много народа смирилось с Республикой в том ее обличии, в котором она предстала во время правления якобинцев, но было приверженцами ее лишь на словах, чтобы не попасть в списки контрреволюционеров и подозрительных. Все это приводило к тому, что перспектива реставрации монархии во Франции казалась отнюдь не исключенной даже в ближайшем будущем. И в этих условиях «законный» король в лице малолетнего дофина обещал партии, которая овладеет им, длительную легитимизацию ее власти в форме регентства при несовершеннолетнем монархе. Кроме того, такая перспектива особенно устраивала конституционных монархистов, поскольку она уничтожала бы надежды находившихся в эмиграции братьев короля — графа Парижского и графа д'Артуа (правивших потом в период Реставрации под именами Людовика XVIII и Карла X) — полностью восстановить королевский абсолютизм. Но вне зависимости от политического значения, который имел вопрос о судьбе дофина в XVIII и начале XIX веков, интерес к нему на протяжении двух столетий сохраняла и сама нераскрытая «тайна Тампля». На эту тему опубликовано более 600 монографий, не считая бесчисленного количества статей в научных и популярных периодических изданиях. Многие из них содержат версии, лишенные всякого правдоподобия. Но не все.