Призрачные страницы истории

Непосредственно провокация зародилась в недрах контрразведывательного отдела — «секции статистики» Второго бюро генерального штаба (так называлась военная разведка). В конце сентября 1894 г. секция статистики получила или, точнее, утверждала, что получила от своего агента Брюкера, наблюдавшего за военным атташе германского посольства полковником Шварцкоппеном, документ, впоследствии фигурировавший под названием «бордеро» — письмо с описью разведывательных данных, которые автор этого явно составленного в качестве черновика и неподписанного перечня пересылал немецкому военному атташе. Наименее загадочным было в бордеро отсутствие подписи — шпионы не любят оставлять свою визитную карточку. Но надо добавить, что столь же не принято у них изготовление подобных описей (тем более от руки, а не на пишущей машинке), а у руководителей шпионажа — небрежно бросать подобные, секретные документы в мусорную корзинку, даже не дав себе труда разорвать такую бумагу на мелкие клочки. Такой опытный разведчик, как полковник Шварцкоппен, вряд ли мог поступить так, зная по предшествующему опыту, что за посольством ведется тщательная слежка. Он лишь не знал, что главным источником информации была уборщица германского посольства и горничная дочери посла некая мадам Бастиан. Немцы ее считали слишком тупой, чтобы опасаться. Между тем эта весьма оборотистая особа через своих любовников, среди которых был и упомянутый Брюкер, за солидное вознаграждение из секретного фонда французского генштаба регулярно, два раза в месяц доставляла офицерам секции статистики содержание корзин для мусора в служебных кабинетах посольства и даже не до конца сгоревшие бумаги из камина. Именно оттуда, если верить генштабистам, они и получили бордеро. Но не менее правдоподобно предположение (и его высказывало немалое число современников), что бордеро было сфабриковано в самой секции статистики, и лишь позднее была инсценирована его доставка от мадам Бастиан. Правда, впоследствии обнаружился и «германский след». Поведение германского правительства во время дела Дрейфуса убедило общественность, что оно не только не пыталось смягчить остроту возникшего кризиса во Франции хотя бы заявлением, что Дрейфус никогда не был немецким агентом, но лишь подливало масло в огонь. Не подкинуло ли посольство бордеро мадам Бастиан, чтобы та передала его офицерам секции статистики? Вопрос этот так и остался открытым, а признание за истинное одного из этих двух взаимоисключающих предположений ведет к созданию совершенно не схожих версий первоначального развития «дела», по крайней мере, одна из которых неизбежно является виртуальной историей.

После того, как бордеро попало в руки генштабистов, один из них объявил, что ему знаком почерк, которым оно написано, — это почерк капитана Дрейфуса, проходящего стажировку. Вызвали лучшего эксперта, но тот после тщательного исследования бордеро заметил, что, как ему кажется, бордеро написано не Дрейфусом, а другим лицом. Почувствовав, что экспертиза не дает желаемого результата, руководители генерального штаба спешно подыскали более сговорчивого знатока графологии — полицейского чиновника Бертийона, который после краткого изучения документа дал нужный ответ: бордеро несомненно написано Дрейфусом. Правда, и после этого оставалось много неясностей: отсутствовали мотивы, которые могли побудить Дрейфуса продаться германской разведке. Он был богатым человеком, не играл в карты, не имел, как выяснилось, никаких крупных долгов или тайных пороков, которые позволяли бы его шантажировать. Кроме того, Дрейфус не был допущен ко многим документам, о содержании которых он якобы информировал своих немецких нанимателей. Но этими и другими «мелочами» было приказано пренебречь. Капитана арестовали и предали военному суду, который нашел его виновным и приговорил к пожизненному тюремному заключению. В феврале 1895 г. Дрейфус был отправлен на Чертов остров близ берегов Кайенны, где нездоровый климат и тяжелые условия каторги должны были, по расчетам Мерсье и его коллег, избавить их от осужденного, но крайне опасного для них офицера.

Прошел год с лишним. В разведке появился новый начальник подполковник Пикар. В марте 1896 г. мадам Бастиан уведомила обычным путем своих заказчиков из генерального штаба, что может вручить им очередную добычу. Усердный исполнитель воли начальства майор Анри, занимавшийся в секции статистики материалами, связанными с делом Дрейфуса, лишь бегло просмотрел свежую порцию выкраденных документов и ушел в отпуск по семейным обстоятельствам. Полученные бумаги он передал капитану Лоту. В их числе было несколько десятков обрывков голубой бумаги, на которой тогда печатали телеграфные бланки. Составить из этих кусочков разорванное письмо не представляло большого труда, и вскоре перед главой бюро Пикаром лежал восстановленный документ:

«Париж, улица Бьенфезанс, дом 27, майору Эстергази.