Призрачный престол

— Мне тоже, но погоди, ты ведь, по твоим словам, уже переступил последний порог… Если я правильно понял, о чем рассказывала леди Крейтон, мертвецы обладают способностью не только ходить по призрачным землям, но и отворять двери в земли живых. Может быть, ты сумеешь вывести нас отсюда? Ты ведь здесь все равно что дома, если прикинуть.

О подобной возможности Дэрри прежде даже не задумывался — не до того было.

— Хорошо, — сказал он. — Я постараюсь, по крайней мере. Но слишком многого от меня не жди. Опыта в таких делах у меня, сам понимаешь, немного.

— Я ничего толком и не жду, но ты хотя бы попробуй.

В ответ Гледерик лишь молча кивнул. Он не имел ни малейшего представления, как пользоваться доставшимися ему странными способностями, но попытаться никогда не грех. Драконья кровь помогла ему выстоять против слуг некроманта, оставив от них в буквальном смысле мокрое место, но теперь придется прибегнуть к иному дару. Этот дар уже начал себя проявлять, еще в Акарсайде, а потом и в Лейсен, проявляясь в недоступной ему прежде быстроте и ловкости. Его сердце все еще билось, перегоняя по жилам кровь, он отбрасывал на свету тень, особенной длинную и черную сейчас, в неверном пламени факела, он по-прежнему испытывал усталость, голод и боль — однако до конца больше не являлся обычным смертным. Следовало лишь отворить некие двери, наглухо закрытые в глубинах его собственного существа.

Реальность мира, в котором Гледерик очутился, сдвинулась многие годы назад, привычный порядок вещей рухнул, когда не ставший тогда еще королем Дунстан Кольдинг и родители Гарета Крейтона вознамерились обмануть, обхитрить саму смерть. Гледерик Брейсвер пал в бою, сраженный человеком по имени Артур Айтверн, поднявшим против него свой клинок — однако здесь, в пределах королевства, именуемого Регед, мертвые обладали особенной властью и силой.

Он уж точно не хуже деревенской девчонки.

В конце концов, он был королем.

Еще один кирпичик вернулся на положенное ему место, укрепляя его память, вновь обретавшую утраченную было цельность. Вспомнилась дорога, полная переживаний и тягот, не единожды петлявшая, приведшая наконец, после всех прихотливых изгибов, его, кондотьерского капитана, закаленного в десятках сражений и стычек, в королевство, именуемое Иберлен — в страну его предков, носивших некогда монарший венец и восседавших в городе Тимлейн на троне, отлитом из серебра.

Северные лорды, недовольные правлением Раймонда Айтверна, надменного королевского советника, практически без колебаний приняли притязания из ниоткуда явившегося претендента. Их не смутило даже то, что нежданный потомок Карданов, свалившийся им на головы подобно позднему снегу, происходит от непризнанного никем бастарда. Им вполне хватило его смелых речей, обширного боевого опыта и обещаний вернуть величие увядавшему королевству. Возможно, они рассчитывали манипулировать Гледериком, когда тот вступит на трон, и сделать его своей марионеткой — но он не сомневался, что в должный час без труда переиграет их самих.

Закованные в сталь рыцари седлали коней, пехотинцы маршировали колоннами, свежий ветер апреля развевал знамена благородных домов, поддержавших наследника Карданов — и горделивее всех прочих флагов вился на ветру его собственный, украшенный яблоневым древом. Королевская цитадель пала, как пал и владевший ею король, чей предок взошел на трон после пресечения, как казалось всем сотню лет назад, династии Карданов. Погиб и до последнего часа защищавший уже казалось бы проигранное дело королевский советник, герцог Айтверн… а вот его наследник, юный сэр Артур, выжил и, несмотря на все попытки Гледерика примириться с ним, отомстил за отца.

Ничего. Даже смерть не обрывает некоторые из путей.

Возможно, он сумеет возвратиться в свой так и не покоренный до конца Иберлен — но сперва понадобится выбраться отсюда, из самого темного места, в котором он когда-нибудь находился, пребывающего за границей любого из ведомых людям миров.

Двери открывались, и сквозняк усиливался, становясь ветром.

Гледерик так и не понял, куда подевались стены и потолок — они расступились прочь, исчезая во вновь накатившем уже таком знакомом тумане. Овевавший лицо ветер усилился, без труда загасив все еще сжимаемый удивленном крякнувшим Колдером факел. Мир кружился и вращался вокруг них, принимая странные, смутные, едва понятные разуму очертания. Из мглы поднимались и тут же рушились исполинские башни, вздымались и опадали грудами исполинских обломков стены, проступали очертания многомачтовых кораблей, качаемых на незримых волнах. Пахло сразу морем и лесом, солено и пряно, звучала странная музыка, будто некто перебирал пальцами тонкие струны арфы.