Призрак

Харри действовал инстинктивно, просто взмахнул рукой. Почувствовал, как лезвие вышло. Вошло. Он повернул его. Услышал, как старик начал задыхаться. Стал поворачивать дальше. Закрыл глаза и ощутил, как внутренние органы перекручиваются, разрываются, заворачиваются. И когда он наконец услышал крик старика, оказалось, что кричит он сам.

Глава 42

Харри проснулся оттого, что солнечный свет падал на одну половину его лица. Или его разбудил звук?

Он осторожно открыл один глаз и прищурился.

Увидел голубое небо в окне гостиной. Ни единого звука, по крайней мере сейчас.

Харри втянул в себя запах прокуренного дивана и поднял голову. И вспомнил, где находится.

Он перешел из номера старика в свой собственный, спокойно упаковал кожаный чемодан, вышел из гостиницы по черной лестнице и взял такси до места, где его никто бы не нашел, — до дома родителей Нюбакка в Уппсале. С прошлого его визита в этот дом сюда, похоже, никто не приходил, и Харри первым делом обшарил шкафы в кухне и ванной в поисках болеутоляющего. Он принял четыре таблетки, смыл с рук кровь старика и спустился в подвал проверить, принял ли Стиг Нюбакк решение.

Принял.

Харри поднялся наверх, разделся, развесил одежду в ванной сушиться, нашел шерстяное одеяло и уснул на диване прежде, чем успел подумать о чем-либо еще.

Харри встал и вышел на кухню. Вынул из коробочки две таблетки болеутоляющего и запил их стаканом воды. Открыл холодильник и заглянул внутрь. Там было множество дорогих продуктов: ясно, что хозяин дома хорошо кормил Ирену. Вчерашняя тошнота вернулась, и Харри понял, что ничего не сможет запихать в себя. Он вернулся в гостиную. Вчера он успел заметить бар. Ходил вокруг него кругами, пока не лег спать.

Харри открыл дверцу бара. Пусто. Он с облегчением вздохнул. Пощупал свой карман. Ненастоящее обручальное кольцо. И в этот момент он услышал звук. Тот же самый, от которого он, кажется, проснулся.

Он подошел к открытой двери в подвал. Прислушался. Джо Завинул?[61] Харри спустился вниз и приблизился к двери кладовки. Заглянул внутрь через сетку. Стиг Нюбакк медленно кружился, как астронавт в невесомости. Уж не вибрация ли мобильного телефона в заднем кармане брюк служила ему пропеллером? Мелодия звонка — четыре или, точнее, три ноты из песни «Palladium» группы «Weather Report» — казалась призывом с того света. И именно об этом Харри думал, доставая телефон: ему звонит Стиг Нюбакк и хочет с ним поговорить.

Харри посмотрел на высветившийся номер и нажал на клавишу ответа. Он узнал голос девушки из приемной Онкологического центра:

— Стиг! Алло! Это ты? Ты меня слышишь? Мы не можем до тебя дозвониться, Стиг, ты где? Ты должен сейчас быть на встрече, на нескольких встречах, мы волнуемся. Мартин ездил к тебе домой, но не застал тебя. Стиг?

Харри прервал связь и положил телефон в карман. Он ему пригодится: телефон Мартины был испорчен после заплыва.

Он принес из кухни стул и уселся на веранде. Полуденное солнце светило ему прямо в лицо. Он достал пачку, взял в рот черную манерную сигарету и прикурил.

Сойдет. Харри набрал номер, который прекрасно помнил.

— Ракель.

— Привет, это я.

— Харри? Ты звонишь с незнакомого номера.

— У меня новый телефон.

— О, я так рада слышать твой голос. Все прошло хорошо?

— Да, — ответил Харри и улыбнулся радости, прозвучавшей в ее голосе. — Все прошло хорошо.

— Там жарко?

— Очень жарко. Солнце шпарит, а я скоро пойду завтракать.

— Завтракать? А разве у вас сейчас не четыре часа?

— Смена часовых поясов, — произнес Харри. — Не мог заснуть в самолете. Я нашел для нас симпатичную гостиницу. Она находится на Сухумвите.

— Ты даже не представляешь, как я буду рада снова тебя увидеть, Харри.

— Я…

— Нет, подожди, Харри. Я серьезно. Я всю ночь лежала и думала об этом. Все совершенно правильно. То есть мы разберемся. Но это и есть правильно, то, что мы разберемся. О, только представь себе, что я бы сказала «нет», Харри.

— Ракель…

— Я люблю тебя, Харри. Люблю тебя. Ты слышишь? Ты слышишь, как банально, странно и прекрасно это слово? Это как ярко-красное платье, оно подает определенные сигналы, и ты должна осознанно надевать его. Люблю тебя. Я немного перевозбуждена, да?

Она рассмеялась. Харри закрыл глаза и почувствовал, как самое прекрасное в мире солнце целует его кожу, а самый прекрасный в мире смех — его висок.

— Харри? Ты здесь?

— Да, да.

— Так странно, кажется, что ты очень близко.

— Ммм. Скоро я буду совсем рядом, любимая.

— Скажи это еще раз.

— Что именно?

— Любимая.

— Любимая.

— Мммм.

Харри почувствовал, что сидит на чем-то твердом, что лежит у него в заднем кармане. Он вынул этот предмет. На солнце колечко казалось золотым.

— Слушай, — сказал он, поглаживая кончиком пальца черную царапину-зазубрину, — ты ведь никогда не была замужем?

Она не ответила.

— Алло? — произнес Харри.

— Алло.

— Как, по-твоему, это было бы?

— Харри, не валяй дурака.

— Я не валяю дурака. Я знаю, что тебе никогда и в голову не пришло бы выйти замуж за мужчину, который занимается взысканием чужих долгов в Гонконге.

— Вот как. А за кого, ты думаешь, мне пришло бы в голову выйти замуж?