Призрак и другие соучастники

— Это фамадихана, — объяснил проводник, — Переворачивание мертвецов. Вождь племени умер три года назад. Его сын решил провести обряд, чтобы отец смог оставить нечистый мир и отправится в священную страну предков. Там старый вождь станет могущественным разана.

— Варвары! — пробормотал князь и перекрестился.

Весь день и всю ночь пировали аборигены. Поздно вечером они подняли тело вождя на руки и понесли его вокруг идола, в глазнице которого лежал драгоценный камень. Процессией руководил шаман. Это был старик, чью всклокоченную шевелюру пересекали пряди седых волос. Шею украшала раскрытая акулья челюсть, а тело плотным ковром покрывали магические узоры. Сделав несколько кругов, дикари положили мертвеца на землю и сорвали с него саван, который тут же поднял сын вождя. Он выкрикнул что-то на своем варварском наречии и бросил кусок ткани в толпу дикарей. Те, словно нищие у храма, набросились на материю, только что укрывавшую покойника, и начали рвать ее на части.

— Ламбамена, — ответил проводник на безмолвный вопрос русского князя, — Так мы называем саван, в который заворачивают покойника во время фамадиханы. Ламбамена приносит счастья — каждый хочет получить ее кусок.

Наконец дикари угомонились. Они вернули в могилу тело несчастного вождя и отправились на покой. Вершицкий понял, что настало время действовать. Князь подкрался к идолу и вынул из глазницы, тускло мерцавший в свете догоравшего костра, не ограненный сапфир. Неожиданно на его пути возникла фигура шамана. Недолго думая, князь выстрелил в него, забрал камень и умчался прочь.

Спустя несколько месяцев, лежа в каюте парохода, Вершицкий разглядывал удивительный камень, в глубине которого что-то мерцало — словно билось живое существо, и вспоминал последние мгновения жизни старого шамана. Пуля пробила ему легкое, поэтому он говорил со страшным шипением. Князь не понимал его, но проводник на следующее утро перевел услышанное. «Я проклинаю тебя и навсегда остаюсь с тобой в камне! Вот что сказал старый шаман, — объяснил испуганный абориген, — Не знаю, что это значит, хозяин, но с тобой я дальше не пойду. Шаман отомстит тебе». Вершицкий посмеялся над трусливым парнем и отпустил его. Он не верил в проклятие.

Через два года и десять месяцев после отъезда князь вернулся в Тихореченск. Красавица ждала его. Через три недели сыграли свадьбу. На груди невесты сиял сапфир, ограненный и помещенный в серебреную оправу на изящной цепочке.

— И вот тут-то и началось самое страшное, — в голосе Милы появились зловещие интонации, — Шаман дал о себе знать. Все это время его дух жил в камне, который носила молодая жена князя. Однажды, когда она спала, шаман явился к Вершицкому и сказал: «Ты убил меня, и теперь я заберу у тебя самое дорогое».

— Как же князь понял его? Ведь он по мадагаскарски говорил! — усомнилась Женя.

— Так может за год русский выучил? — предположила Таня.

— Дуры! Это же дух! А духи знают все языки мира, — отрезала Мила, — Ну вот, через девять месяцев у Вершицкого родился сын. Это был совершенно здоровый мальчик, однако спустя три дня он умер — шаман забрал душу ребенка. Безутешный князь хотел выбросить камень, но жена не дала этого сделать. Ей казалось, что в нем живет душа младенца. Она начала разговаривать с сапфиром и вскоре сошла сума. По ночам княгиня бродила по коридорам этого дома в поисках своего мертвого сына. Женщина перестала есть и начала угасать не по дням, а по часам. Что только князь не делал. И врачам ее показывал, и в церковь водил, и к знахаркам обращался — ничего не помогало. И вот тогда он позвал дух шамана. И шаман появился…

— Мама! — заскулила Таня и спрятала голову под одеяло.

— Тсссс! — зашикали на нее.

Шаман появился и заговорил с князем: «Я верну разум твоей жене. Взамен же я хочу каждое полнолуние получать юную душу, не достигшую четырнадцати лет». Ужаснулся князь такому требованию, но любовь его к жене была сильнее. И вот в Тихореченске начали умирать дети. Каждый месяц по одному ребенку.

— Ой, мамочки! — снова запищала Таня, но теперь ее больше никто не одергивал. Всем стало страшно. Даже Стася почувствовала, как по ее спине носится табун мурашек.

— А жена князя начала поправляться, и даже совсем перестала горевать по своему погибшему сыну. Зато ее муж становился все более замкнутым. Перед каждым полнолуньем он исчезал куда-то, а когда возвращался, на нем лица не было. Так прошел целый год. И вот однажды совесть Вершицкого не выдержала. Князь решил избавиться от камня.

— Давно пора! — поддержали девочки.

— Взял и бросил его в реку. Вернулся домой, а жена его, безумная, мечется по комнатам — ищет сапфир. Князь ее и уговаривал, и утешал, и по щекам бил — ничего не помогало. Наутро скончалась княгиня — нашли ее мертвой в спальне, а на шее тот самый сапфир. Как он из реки снова в дом попал, неизвестно. Похоронил Вершицкий жену и камень в гроб ей положил. Сам же решил все свое состояние детским приютам отписать, а дом превратил в кадетский корпус — все пытался вину искупить.

— А что же с камнем стало? — спросила Женя.