Призрак киллера

Но этих хулиганов, встретившихся ему сейчас на пустынной улице Сыктывкара, он все равно не жалел. Он посмотрел на них, услышал обрывки их речей и понял, что жалеть тут некого. Решительно некого. Ну и что, что они молодые? Тем хуже, значит, они превратились в зверей почти с младенчества. Если их сейчас просто взять и поубивать на месте, никто ничего не потеряет. Общество только выиграет от этого. В будущем несколькими десятками покалеченных, изуродованных людей станет меньше…

Но нет, убивать он не хотел. В памяти вдруг пронеслась вся вереница людей, которых ему довелось прикончить. Это была даже не вереница, не портретная галерея, а просто некая эманация, как бы непрерывный поток, без лиц и индивидуальности…

Щелкунчик посмотрел на стоящих перед ним хулиганов, и, может быть, те каким-то животным чувством ощутили нечто… Нечто грозное и беспощадное, с чем они вдруг неожиданно для себя столкнулись на пустой и такой знакомой им улице.

И то, что они внезапно увидели в глазах этого неизвестного им человека, было гораздо страшнее всего, что они уже знали. Страшнее милиции, страшнее суда и прокуратуры. Эти глаза смотрели на них и были одновременно внимательными и будто незрячими. Щелкунчик смотрел сквозь этих парней и их верещащих девок.

Убить их не составило бы ему сейчас ни труда, ни времени. Может быть, парни не успели бы даже вытащить свои глупые ножи. Он даже знал, как именно следует убивать вот таких и вот в такой ситуации — нужно переламывать им шейные позвонки. Быстро и надежно. Верная смерть. Ему уже приходилось делать такое.

Самым странным оказалось то, что все это неведомым звериным чутьем осознали и сами нападающие. Они постояли несколько секунд и расступились, как зачарованные. Иногда диким животным свойственна потрясающая интуиция…

Щелкунчик двинулся вперед, и уже спустя несколько секунд услышал позади себя растерянный смешок одного из парней, которые только сейчас начали выходить из наваждения…

«Сейчас догонят, — подумал он. — Надо быть наготове».

Но нет, никто не двинулся с места, и компания стояла тихо до тех пор, пока он не повернул за поворот.

«Как хорошо, — машинально отметил Щелкунчик. — Хорошо, что все так… тихо. Можно отдыхать».

Ему еще предстояла долгая дорога домой.

* * *

— Оперативная группа прибыла на место происшествия спустя двадцать минут, — говорила дикторша, глядя в объектив телекамеры своими накрашенными глазами и старательно расширяя их по случаю серьезности события. — На месте происшествия было обнаружено…

Щелкунчик сидел в кресле у себя дома. На правом колене у него устроилась Полина, а на левом — Кирилл. Дети жевали привезенную им «Фрутеллу» с клубничным ароматом и глядели на экран работающего телевизора. Им было скучно, потому что очаровательная дикторша говорила о чем-то глубоко непонятном. Подумаешь, убили какого-то чужого дядьку — какого-то генерального директора из глухой провинции…

— Давай переключим на «Первую любовь», — сказала Полина, которая первая не выдержала монотонности и непонятности излагаемых по телевизору новостей. — Там как раз Мария Инес должна встретиться… — Она назвала какое-то характерное испанское имя, но Щелкунчик не расслышал и только тихонько взял дочку за палец.

— Подожди, — попросил он. — Интересно дослушать до конца новости. Потом переключим, я тебе обещаю.

Полина вздохнула и смирилась. А смирившись, стала покорно смотреть и дальше на неприятную ей кривляку-дикторшу в телевизоре. Она привыкла слушаться папу. В конце концов, папа не так часто бывает дома, а сегодня он вообще первый день после долгого отсутствия. Что ж, если он хочет и дальше смотреть эти глупости, Полина подчинится…

— Руководитель следственной группы заявил, что расследование этого убийства уже началось, — продолжила говорить дикторша. — Однако следствие обещает быть долгим и трудным, так как в этом случае работали профессионалы…

«Профессионалы, — хмыкнул про себя Щелкунчик. — Они даже не знают, что я был один… Им кажется, что для того, чтобы прикончить какого-то толстопузого директора, нужна целая толпа боевиков…»

На экране появилось упитанное лицо главного следователя. Он смотрел в объектив и старательно надувал щеки, демонстрируя, какой он важный человек…

— Работали профессионалы, — опять сказал он. — Потребуется много времени и сил. Расследование будет тяжелым.

Следователь значительно посмотрел в объектив мрачным взглядом, как бы подтверждая непосильность своей работы, после чего картинка сменилась и на экране вновь возникла накрашенная дикторша…

«Тьфу ты, — выругался про себя Щелкунчик. — Они уже совсем ничего делать не желают, даже скучно… Твердят одно только, что работали профессионалы, и думают, что это для них как бы отпущение грехов и объяснение их неспособности и бездарности… Что они так заладили каждый раз говорить о профессионалах? Как будто они сами — полные дилетанты, и это их как-то извиняет. Отчего их всех не повыгоняют с работы? Куда смотрит общество, которое согласно оплачивать этих бездельников?»