Призрак на палубе

— Осаживай! Право на борт! — пресёк я его желание поболтать.

До Ломоносова дошли спокойно. Рейс был закончен. Отдав последние указания, я спустился в каюту. Сил хватало только добраться до койки. Мельком взглянув на стол, я понял, что сегодня уже не засну. Фотография капитана бесследно исчезла! Всю ночь я размышлял над тем, что произошло. Разложив радиолокационный планшет, до дыр исчертил план Средней гавани. Никак не могли мы разминуться с тем катером! А призрак капитана? Может, почудилось от усталости? Но ведь вся команда говорит, что машины меняли ход, да и фотография куда-то запропала. Записав всё в судовой журнал, я решил больше к этому не возвращаться. А то, не ровён час, и за сумасшедшего сочтут.

Только с тех пор появилась у меня привычка обшаривать биноклем все причалы и пристани Кронштадта. Много я видел адмиральских катеров, а того всё не встречал. Но вышло так, что он сам меня нашёл.

Авария произошла недалеко от Лесной бухты. Адмиральский катер „Разлив“ врезался в наш теплоход на полном ходу. Но, видно, это была ночь чудес. Серьёзных повреждений не оказалось, жертв тоже. Пробоина, хотя и рваная, была выше ватерлинии. Еле-еле, но своим ходом мы доплелись до Ломоносова.

На берегу нужно было составить схему столкновения и доложить обо всём начальству. Сидя в каюте, я расчерчивал квадрат за квадратом. Вдруг что-то шевельнулось в моей памяти. Отбросив карандаш, я стал рыться в ящиках. Наконец достал старый судовой журнал. Всё повторялось. День, место, катер, количество пассажиров на борту. Всё. Только год другой. Может быть, тогда корабль, управляемый призраком, действительно успел развернуться вопреки всем земным законам, а может быть, это было предупреждение о предстоящей катастрофе. Не знаю. Но спасал нас призрак ещё не один раз.

Тогда со всем разобрались и дело было закрыто. Ремонт судна провернули очень быстро. И через пару дней мы уже снова отправились в рейс. Выходили из Невы ночью. Навигационная обстановка на канале была ни к чёрту. Тусклые огоньки на буях подмигивали раз в два часа. Нам нужно было пройти поворот. И вдруг я снова увидел старого капитана. Он стоял, как и раньше, по-хозяйски взявшись за рычаги управления и давая машинам команду „стоп“.

— Ну уж дудки! Хватит с меня!

С этими словами я шагнул сквозь привидение и выжал рукоятки на „полный вперёд“. Призрак растворился, но в тот же момент двигатели заглохли. Сильный ветер прижал обездвиженный теплоход к кромке канала и вытолкал нас на песок. Ругаясь, из машинного отделения один за другим полезли механики. В это время в ста метрах от нас, как раз из-за поворота, без сигнальных огней прошёл огромный сухогруз. Не сядь мы на мель, и щепки бы от нас не осталось. В объяснительной записке пришлось написать, что двигатели заглохли из-за неисправности. Но это так, для формальности. Какие могут быть неисправности после капитального ремонта? Главный механик по этому поводу только в затылке чесал. Так мы были спасены второй раз.

Прошло время. Я уже служил на другом корабле. На старом же капитанил мой давнишний друг, бывший первый помощник. Как-то заскочил он ко мне, видно, хотел поболтать, только времени у нас не было. Перекинулись парой слов. Он уже собирался уходить, как вдруг замялся и спросил, не видел ли я чего странного в капитанской каюте. Я сказал, что ничего особенного не замечал. Смущённый, он быстро попрощался и вышел.

Ночь я провёл беспокойно. Всё думал о призраке. Наверное, и в этот раз он пытался о чём-то предупредить. Наутро всё стало ясно.

Газеты и телевидение вовсю трубили об ужасном пожаре, произошедшем на пассажирском теплоходе. Все галдели и обвиняли капитана в халатном отношении к своим обязанностям. Я не мог спокойно это слушать и решил сам во всём разобраться. Отправился на пристань. Зрелище действительно было ужасным. Обгоревший корабль, повсюду грязь и запах гари. Репортёры и следственная группа разъехались, и я спокойно поднялся на теплоход. При пожаре погибли два матроса, их трупы до сих пор лежали на койках. На мои глаза навернулись слёзы. Это были мои матросы, моя старая команда. Что же здесь произошло? По материалам прокуратуры, смерть двух человек наступила в результате отравления угарным газом. Причина пожара — неосторожное обращение с огнём: матрос уснул с горящим окурком, будучи в нетрезвом состоянии. Очаг пожара — каюта № 1 по левому борту.

Я очень внимательно просмотрел толстенную папку, но вот ответов на целый ряд вопросов так в ней и не нашёл. Почему, если пожар начался в каюте по левому борту оттого, что на койке уснул пьяный человек с непогашенной сигаретой, этот человек уже мёртвым оказался в другой каюте по правому борту? Почему, когда совсем рядом бушевало пламя, тела погибших матросов оказались абсолютно нетронутыми?