Призрак ночи

– А разве ты ничего не чувствуешь, Саймон? Эти стены хранят историю! Подумай, сколько всего тут приготовили, сколько всего съели в столовой! Думаю, я не смогла бы ничего написать, если бы не оказалась здесь.

– И только по этой причине ты уехала из Бостона? В поисках вдохновения?

Мне удалось посмотреть ему прямо в глаза:

– Да.

– Что ж, ладно. Я рад, что ты обрела его здесь.

– Вот именно, – буркнула я и добавила про себя: «И не только вдохновение – я нашла гораздо большее».

Этой ночью я лежу без сна, чутко прислушиваясь к тому, что делает гость. Его спальня рядом с моей. Я не сказала ему об обитающем здесь призраке – было ясно, что́ он подумает. За ужином Саймон внимательно наблюдал, как я подливаю в свой бокал изысканное шардоне, которое он привез из Бостона. Знаю, он считает, что именно пьянство мешает мне закончить книгу. Пусть писатели и выпивка – давно уже клише, но в моем случае (как и в случае с Хемингуэем) это правда.

И неудивительно, что мне мерещатся призраки.

Я слышу, как скрипит пол в коридоре и льется вода в гостевой ванной. Очень странно, что в доме есть кто-то еще – кто-то живой. Разумеется, призраки не спускают воду в туалете и не открывают краны. И вовсе не призрак тихо шаркает назад по коридору и притворяет за собой дверь. Я уже отвыкла от человеческих звуков, и теперь люди кажутся мне ужасно чужими; мне неприятно, что в мой дом кто-то вторгся, пусть даже всего на одну ночь. В этом большое преимущество писательской жизни – я могу по неделям не видеться с другими людьми. Внешний мир отягощают конфликты и разочарования, так зачем же выходить из дома, раз все, что мне нужно, находится в этих стенах?

Саймон нарушил равновесие, и я чувствую разлад в атмосфере, словно его присутствие странным образом зарядило воздух и теперь по дому бродят беспокойные маленькие смерчи.

И это ощущаю не только я.

На следующее утро, когда я спускаюсь в кухню, Саймон уже там – сгорбившись, большими глотками пьет кофе. Он небрит, глаза у него покраснели, и я впервые за все время нашего знакомства вижу его без фирменного галстука-бабочки.

– Ты ужасно рано поднялся, – замечаю я, направляясь к кофейнику и наполняя свою чашку. – Я собиралась встать первой и приготовить на завтрак чудесную фриттату[10].

Он трет глаза и зевает.

– Я плохо спал. И подумал, что в таком случае нет смысла валяться в постели и стоит отправиться в путь пораньше.

– Уже? Но ведь сейчас только семь.

– Я ворочался с боку на бок с трех часов.

– Почему?

– Дурные сны. – Он пожимает плечами. – Возможно, в этом доме чересчур тихо. Не припомню, когда в последний раз у меня были такие кошмары.

Я медленно усаживаюсь за стол и пристально изучаю его.

– Какие такие кошмары?

– Нет ничего менее интересного, чем чужие сны.

– А мне интересно. Расскажи.

Он глубоко вздыхает, словно даже для воспоминаний о кошмарном сне ему необходимо собраться с силами.

– Будто бы он сидел прямо у меня на груди. И пытался выдавить из меня весь воздух. Я даже думал, что у меня сердечный приступ. Прямо чувствовал, как он сжимает мне горло.

«Он».

– Я попытался оттолкнуть его, но не смог сдвинуться с места. Меня парализовало, как это часто случается во сне. А он продолжал душить меня, пока я и правда не решил… – Саймон снова вздохнул. – В общем, после такого я не смог снова заснуть. Просто лежал без сна, прислушиваясь. Почти ожидая, что он вернется.

– Почему ты говоришь «он»?

– Не знаю. Думаю, с тем же успехом можно было бы сказать «оно». Я знаю только, что это нечто хватало меня за горло. И вот что еще странно, Эйва. Когда я проснулся, ощущение удушья было таким реальным, что мне страшно захотелось выпить воды. Я пошел в ванную, увидел свое отражение в зеркале – и, клянусь, в первый момент заметил следы у себя на шее! – Он сконфуженно усмехается. – Потом я моргнул – и разумеется, никаких следов уже не обнаружил. Но можешь представить, насколько я был потрясен этим сном.

Я осматриваю его шею над воротником рубашки, но ничего такого не вижу. Ни синяков, ни других отметин от пальцев призрака.

Саймон осушает свою кофейную чашку.

– Как бы то ни было, поеду-ка я пораньше, может, и пробки по пути к Бостону обгоню. Я уже упаковал сумку.

Я провожаю его на улицу, к машине, и, пока он возится с багажником, поеживаюсь на свежем морском ветерке. Птицы выводят трели над головой, бабочка-монарх выписывает разноцветные зигзаги над зарослями молочая. День обещает быть прекрасным, однако Саймон изо всех сил стремится сбежать.

Он на прощание чмокает меня в щеку, и я вижу, как он бросает нервный взгляд на дом – похоже, боится повернуться к нему спиной.

– Заканчивай эту чертову книгу, Эйва.

– Непременно.

– И возвращайся в Бостон, твое место там.

Ну что тут поделаешь – я и вправду испытываю облегчение, глядя, как он уезжает. Дом снова полностью в моем распоряжении; стоит прекрасное летнее утро, и я знаю, что у меня впереди целый день. Услышав громкое «мяу», опускаю взгляд и вижу сидящего у моих ног Ганнибала; он подергивает хвостом – наверняка думает о завтраке.

Да и я сама думаю о еде.