Призрак песочного замка

Костик вздохнул и обернулся к жене. Свернувшись калачиком на огромной кровати под парчовым голубым балдахином, Фея сладко спала под мерную дробь воды по подоконнику, и он не стал тревожить её поцелуем. Натянув джинсы, он пошёл вниз, осторожно ступая босыми ногами по отполированным многими поколениями деревянным ступеням старинной лестницы с чугунной резной оградой. В самом низу последняя ступень взвыла под его ступнёй страдальческим скрипом. Костик злобно хлопнул ладонью по широким деревянным перилам.

– Дядя Костик! Это вы? – окликнула его Нурхаят.

– Я, – обречённо признался Костик.

Десятилетняя Нурхаят вышла из комнаты на втором этаже в бриджах и майке розовой фланелевой пижамы с мишкой Тедди на животе, потирая босые ноги одну о другую. Костик улыбнулся девочке, которая называла его дядей, хотя была приёмной дочерью его тёщи, а по факту её внучатой племянницей, усыновлённой госпожой Альфиёй после смерти родителей. Нечесаные пушистые чёрные волосы лежали на плечах, в руках резиночка с розовым бантиком и расчёска.

– Поможешь?

– Конечно. А чего вся в розовом?

– Тётя Альфия всё твердит с похорон, что дядя Рашит называл меня его розовым бутоном. Купила мне вот это. Мне её жалко, я и надела.

Костик чуть пригладил гладкие, как шёлк, волосы, и, зачесав их назад, затянул в хвост, закрепив его резиночкой.

– Рано ещё. Чего не спишь?

– Не спится. Есть хочу.

– Логично. Ну, идём.

Они пошли по лестнице на первый этаж, где, не сговариваясь, повернули на кухню, расположенную в дальней части дома. Там Нурхаят включила чайник и расставила на столе чашки, а Костик взбил в миске яйцо и сахар с молоком и мукой и встал к плите жарить оладьи.

– Мёд или сметану? – деловито спросила Нурхаят.

– Мёд, – коротко бросил Костик.

Она налила янтарный тягучий мёд в плошку и облизала палец, которым оборвала сладкий поток.

Костик выложил на две тарелки дымящиеся горки оладий.

– Мадемуазель, ваш завтрак, – сказал он, поставив одну перед девочкой.

– Мерси, месье.

Они молча позавтракали, запив оладьи чаем.

– А мне? – зевая, попросила Фея, босой заходя на кухню.

– С добрым утром, – Костик чмокнул жену и замесил нехитрую смесь, снова включая плиту.

– Сметану? – и Нурхаят пододвинула Фее плошку со сметаной.

– А мёда нет?

– Есть, – со вздохом ответила Нурхаят, пододвигая ей вторую плошку.

Костик и Фея с улыбками переглянулись. Малышка совершила подвиг, поделившись сладким. Но тут же взгляды у обоих помрачнели. Они могут сколько угодно восхищаться Нурхаят и умиляться на своих полуторагодовалых дочурок-близняшек, но их семейная потеря невосполнима, и что теперь делать с матерью Феи совершенно непонятно.

Это одновременно пришло им в голову и испортило настроение. А тут ещё этот нудный мартовский парижский дождь!

Фея вдруг отодвинула тарелку с оладьями и всхлипнула.

– Ну-ну, – и Костик положил ей руку на плечо, – всё будет хорошо.

Фея не успела ответить, как дом потряс нечеловеческий вопль, надрывным хрипом разлетевшийся по всем трём этажам.

– Это Виталик! – подскочила Нурхаят.

– Мама! – воскликнула Фея.

Костик молча помчался к старой лестнице и побежал на второй этаж…

***

Врач вытащил иглу из вены и потуже приклеил пластырь.

– Как она, доктор? – глухо спросил Костик.

– Состояние стабильное. Желудок мы промыли, успокоительное поставили. Теперь нужен отдых, курс лечения антидепрессантами, курс восстановления желудочно-кишечной флоры. Для последующей реабилитации показано сменить обстановку. Уверены, что не хотите поместить её в стационар?

– Уверены. Она останется в семье. Никаких клиник. И никаких протоколов.

– Э, гм, хорошо, – он принял конвертик, – что ж, это ваше решение. На связи.

Доктор собрал чемоданчик и уехал.

Фея, утирая слёзы, присела на край постели к матери, гладя её руку.

Костик посмотрел с высоты своего роста, на уснувшую под действием лекарств писательницу. Все черты лица пятидесятивосьмилетней женщины заострились, от острых чёрных ресниц словно тёмные тени легли под глазами, чёрные с серебром волосы клубились спутанными волнами на белой подушке.

Выхода не было. Придётся остаться здесь. Костик тяжело вздохнул – в который раз за это ужасное утро. Его медиа-холдинг в Евпатории останется без присмотра, а это радиостудия, телестудия и типография, выпускающая две газеты, журнал-еженедельник, и издания художественной литературы. При этом ещё его обязательства как провайдера доступа к услугам интернета с собственным цифровым телеканалом. Раньше его подстраховал бы Рашит, но он погиб, а теперь и его любимая находится на краю гибели. И удержать всех на этом берегу – на краю жизни и надежды – может только он, Костик.

– Константин Валентинович, если я могу чем-то помочь, – виновато предложил Виталик, – только скажите.

Костик обернулся на личного помощника писательницы, которого он сам ей когда-то нашёл.

За два года Виталик почти не изменился и остался всё тем же тощим, вихрастым молодым человеком в фартуке, только плечи стали чуть шире, а вихры чуть длиннее. Но манеры преобразились.