Призрак Томаса Кемпе. Чтоб не распалось время

Когда занавески задернули, в комнате воцарилась полутьма, углы утонули во мраке, и все сосредоточилось на круге желтого света, лежавшего на столе. Берт и Джеймс сидели друг против друга. Свечи бросали на лицо Берта резкие тени; оно изменилось, казалось старше и уже не таким обыкновенным. Где-то очень далеко внизу звучало радио и лилась из крана вода.

Берт достал носовой платок и вытер лоб.

— Ну что ж! — Он прочистил горло и торжественно произнес: — О неспокойный дух, найди покой!

Тишина стояла мертвая. Встретив взгляд Джеймса, Берт смущенно отвел глаза и сказал:

— Вообще-то я так не говорю, но с этим типом вроде положено.

Джеймс кивнул. Они сидели не двигаясь. И ничего вокруг не происходило.

— Ступай туда, откуда явился! — сказал Берт. — Изыди!

Две свечи, стоявшие ближе к Джеймсу, вдруг оплыли, затрещали и погасли.

— Ага! — сказал Берт. — Вот он уже обратил на нас внимание.

Они снова стали ждать. Джеймс слышал издалека голос матери, что-то говорившей о мешке картофеля, который в сарае. Он наклонился к Берту и беспокойно шепнул:

— Долго нам еще?

— По-разному бывает, — сказал Берт. — Таких, как он, подгонять бесполезно. Надо дать ему время.

Вокруг стола пахнуло ветром. Погасли еще три свечи.

— Нахальный нам попался тип, верно? — сказал Берт.

— А он знает, чего мы от него хотим? — спросил шепотом Джеймс.

— Отлично знает.

Но как узнать нам, подумал Джеймс, когда Томас Кемпе влезет в бутылку, да и захочет ли туда лезть? Он хотел спросить об этом, но решил, что слишком много разговаривать, наверное, не следует. Надо полагать, что Берту, как опытному экзорцисту, это каким-то образом станет известно.

— Ну давай, — сказал Берт. — Полезай-ка сюда.

Пламя двух оставшихся свечей взвилось длинными тонкими языками, превратилось в две ярко-синие точки и погасло.

— Все! — сказал Берт. Он встал и отдернул занавеску.

— Не получилось? — спросил тревожно Джеймс.

— Нет. Он не захотел. Когда свечи гаснут, это значит, что он не хочет.

— А нельзя попробовать еще раз?

— Незачем. Не хочет, значит, не хочет. Трудный попался фрукт.

Лестница заскрипела под чьими-то шагами. Джеймс схватил свечи и сунул их в ящик комода. Берт стал поспешно распиливать деревянный брусок.

Вошла миссис Харрисон.

— Все в порядке? — спросила она. — Не давайте Джеймсу мешать вам, мистер Эллисон. Он бывает иногда надоедлив.

— Порядок! — сказал Берт. — Мне он не мешает. А если станет, я ведь всегда могу его выпроводить.

— Отлично. Какой странный запах. Пахнет как будто воском.

— От моих спичек, должно быть, — сказал Берт.

— А мне показалось, что от свечки, — сказала миссис Харрисон, оглядываясь и принюхиваясь.

— По-моему, нет, — сказал Берт. — Спичечный запах, вот что это.

— Что ж, возможно. — Она бросила на Берта взгляд, выражавший некоторое сомнение, потом посмотрела на кучу распиленных досок. Вероятно, она подумала, что работа подвигается очень медленно.

— Я задержался, — сказал Берт с приятной улыбкой. — Мы тут с вашим мальчиком немного поболтали. Можно сказать, нашли общие интересы.

— Вот как? — сказала миссис Харрисон.

— Да. История. Люди, которых давно уже нет. Нас обоих это очень интересует. — Правым глазом Берт выразительно подмигнул Джеймсу.

— Рада слышать, — сказала миссис Харрисон. — Мы и не знали, что Джеймс так интересуется историей.

— Бывает, что родители как раз меньше всего знают о ребенке, — сказал Берт.

— Я, пожалуй, так не думаю, — сухо сказала миссис Харрисон. Джеймс, боясь встретить ее взгляд, стал перебирать кучу гвоздей.

— Так или иначе, придется мне доканчивать завтра, — сказал Берт, засовывая молоток и пилу в свою черную сумку. — Я люблю сделать работу как следует. Довести, так сказать, до ума.

— Что ж, отлично, — сказала миссис Харрисон и сошла вниз. Оставшись вдвоем, Джеймс и Берт Эллисон посмотрели друг на друга.

— Вижу, — сказал Берт, — что твоей маме о привидениях говорить нечего. Твердого характера дама. Обо всем имеет свое мнение.

— Да, — сказал Джеймс с чувством. — Имеет.

— Вообще-то я не против. Хорошо, когда у женщины есть характер. Но вот спорить с такой не приходится. Даром только время терять.

Он сунул линейку и карандаш в карман своего белого комбинезона, закрыл сумку с инструментами и встал.

Джеймс спросил с тревогой:

— А завтра? Вы не можете еще что-нибудь попробовать?

— Если говорить честно, — сказал Берт, — выбирать нам почти что не из чего. Викарии не подходят. В бутылку он не хочет. — Загибая толстые пальцы, Берт перечислял имевшиеся возможности. — Можно было бы занять его каким-нибудь делом, чтоб угомонился. Только нашего на это не возьмешь. Уж очень хитер. Есть еще одно средство: круг и ветка рябины. А твой отец случайно не оксфордец?

— Оксфордец?

— Учился он в Оксфордском университете?

— Нет, — сказал Джеймс. — А что?

— А то, что в старину оксфордцы тоже умели угомонить призрак. Сейчас, наверное, мало кто за это взялся бы. Сейчас их обучают по-новому.

— Значит, ничего не остается? — спросил горестно Джеймс.

— Дело трудное, что и говорить.

— Что он ни натворит, виноват я. Ни карманный денег, ни пудинга. А что будет, когда уж и наказаний не хватит?