Призрак Томаса Кемпе. Чтоб не распалось время

— Плохо твое дело, — сказал Берт.

— Еще бы!

— Хуже всего, что они у тебя неверующие. По-настоящему-то им, а не тебе надо бы меня звать. Куда было бы правильней.

Они спускались по лестнице. Джеймс тревожно взглянул на закрытую дверь кухни. Берт понимающе кивнул и понизил голос:

— Вот что. Мне еще доделывать твои полки, так что послезавтра приду.

— Большое спасибо, — сказал Джеймс. — Ах, чуть не забыл… — Он полез за деньгами в карман своих джинсов.

— Я платы не беру, — сказал Берт, — пока дело не сделано как следует.

Он оседлал велосипед и поехал вдоль улицы, а черная сумка хлопала о велосипедное крыло.

Джеймс был прав, думая, что колдун выжидал. Но вечером, словно вознаграждая себя за сдержанность, какую он проявил при Берте Эллисоне (если только это была сдержанность, а не временное отступление перед профессиональным противником), колдун пустился во все тяжкие.

Двери хлопали, что-нибудь то и дело падало, и почти неизменно там, где в тот момент находился Джеймс, так что крики «Джеймс! Прекрати этот адский шум» раздавались по всему дому. С только что починенным телевизором приключилась новая напасть: прогнозы погоды и передачи о полисменах и врачах (а таких оказалось большинство) сопровождались пронзительным свистом. У чайника отвалилась ручка, как раз когда миссис Харрисон подняла его, и результат был катастрофический. Тим, мирно спавший под кухонным столом, почему-то с визгом выскочил оттуда, точно кто-то сильно ему наподдал, и попался под ноги мистеру Харрисону, который споткнулся о него и упал, опрокинув при этом мусорный бачок, так что спитой чай и яичная скорлупа разлетелись по всему полу… Объяснить все эти явления можно было чем угодно: совпадениями, неаккуратностью, погодой или злой судьбой. Джеймс отлично знал, чему их следует приписать. Знал это, видимо, и Тим, который покинул все места, где привык вечером спать, и укрылся в высокой траве в самом дальнем углу сада.

Спустя несколько часов мистер и миссис Харрисон, обычно на редкость уравновешенные, пришли в состояние медленно закипающего раздражения. В результате Джеймс и Эллен были отправлены спать слишком рано и явно испытывая нехватку родительской любви.

— Несправедливо! — сказала Эллен.

— Точно это мы виноваты.

— Все эти дни все у нас идет наперекосяк. По-моему, виноват дом.

Джеймс широко раскрыл глаза. Подобная проницательность была непохожа на Эллен, которая обычно замечала лишь самое очевидное. Должно быть, что-то в ней менялось. Раз у них настало перемирие, Джеймс решил прощупать почву.

— Эллен!..

— М-м?

— Ты веришь в привидения?

Эллен осторожно спросила:

— А ты?

— Пожалуй что да. Даже наверное да.

— Знаешь, я тоже.

Они посмотрели друг на друга.

— А вот они нет, — сказала Эллен. — Мама и папа.

— Знаю. А многие верят.

— Но почему ты спрашиваешь? Думаешь, что оно и у нас завелось?

Джеймс колебался. Ему хотелось поделиться своей тайной. Но с Эллен никогда не знаешь… Она может засмеяться, может всем разболтать, наговорить глупостей. А ведь пришлось бы рассказать и о Берте Эллисоне.

— Не думаю, — сказал он, отворачиваясь. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Он медленно поднялся выше, к себе, думая о том, что мог бы ей сказать: «Да, знаешь, действительно завелось. А зовут его Томас Кемпе, эсквайр. Он жил здесь три столетия назад и был колдуном, самозваным лекарем, местным полисменом, в общем, всюду совал свой нос, а сейчас думает, что вернулся и опять за все это возьмется, а я чтобы ему помогал. Он то и дело пишет мне записки. В общем, он уже больше недели живет у меня в комнате. Ха-ха!»

Он открыл свою дверь. Бутылка, которую они с Бертом Эллисоном приготовили для изгнания призрака, лежала на полу, разбитая вдребезги. Рядом с ней лежало еще одно послание, Томаса Кемпе, написанное на обороте конверта.

«Не столь ужъ я скудоуменъ, чтобы попасться на сiю удочку дважды».

8

Дважды? Не просто «попасться на сiю удочку», а «попасться ДВАЖДЫ».

Значит, кто-то уже изгонял однажды Томаса Кемпе, и притом успешно.

Когда? И каким образом? И почему он снова здесь оказался?

Весь следующий день Джеймс был так взволнован, что не мог думать ни о чем другом. Мысль, что не он один страдал от знаков внимания колдуна, была отчасти утешительной; а еще больше утешало то, что этот другой, кто бы он ни был, сумел с ним справиться. А если с ним уже раз справились, значит, это было возможно и теперь.

— В чем дело? — спросил Саймон за уроком. — Ты клюешь носом.

— Не клюю, просто думаю.

— Приходил к вам этот… экзорцист?

— Угу.

— Ну и что?

— Ну и ничего. Не получилось.

— Он что, не знал, как это делается?

— Знал, — сказал нетерпеливо Джеймс. — Не получилось, потому что колдун не поддался. Завтра попробуем опять.

— А мне можно прийти?