Призрак в лунном свете

В октябре юноша снова начал посещать библиотеки, но его больше не интересовала старина, как раньше. Теперь он с головой ушел в изучение колдовства и магии, оккультных наук и демонолатрии. Когда источники в Провиденсе оскудевали, он отправлялся на поезде в Бостон или Нью-Йорк и черпал из сокровищниц большой библиотеки Копли-сквера, книгохранилища Уайднера в Гарварде и научной Читальни Сиона в Бруклине, предоставлявшей исследователям редкие толкования библейских текстов. Кроме того, Вард не скупился на новые книги, и вскоре установил в кабинете дополнительные стеллажи для оккультных дисциплин. Во время рождественских каникул он предпринял ряд поездок в другие города, включая Салем, где изучал архивы института Эссекса.

Примерно с середины января 1920 года поведение Варда ознаменовалось явственным ликованием; и снова — никаких объяснений. Родители заметили, что он больше не работает над шифром Хатчинсона, тратя все время на химические и генеалогические опыты, приспособив пустующую комнату в мансарде для первых и исследуя всю доступную демографическую статистику Провиденса ради вторых. Местные аптекари предоставили весьма любопытные, но особо ничего не объясняющие списки химикатов и инструментов, которые он закупал; но клерки в городской управе, ратуше и разных библиотеках сходятся во мнении относительно предмета его второго интереса. Вард напряженно и лихорадочно искал могилу Джозефа Карвена, с чьей надгробной плиты старшее поколение мудро стерло имя.

Постепенно в семье Вардов росло убеждение, что с сыном творится неладное. Интересы Чарльза и ранее незначительно менялись, но новообретенные скрытность и самоотречение казались нехарактерными даже для него. К школьным делам он относился с пренебрежением — хоть ни один экзамен им провален не был, ни от кого не утаилось, что от былой его прилежности осталась лишь тень. Теперь у него были другие заботы; а когда он не находился в своей новой лаборатории с десятком устаревших алхимических книг, его можно было застать либо за изучением старых погребальных записей в городе, либо за фолиантами оккультных знаний в кабинете, где поразительно — казалось, все больше и больше! — идентичный его собственному лик Джозефа Карвена покровительственно взирал на него с панели на северной стене.

В конце марта Вард стал не просто изучать кладбищенские архивы, но и бродить по различным древним погостам Провиденса. Позже, благодаря чиновникам мэрии, выяснилось, что он, вероятно, нашел в архивах нечто, позволявшее обнаружить, где покоится прах его предка. Кроме могилы Карвена его почему-то интересовало место погребения некой Натали Филд. Причина выяснилась, когда в бумагах юноши нашли копию краткой записи о похоронах алхимика, чудом избежавшую уничтожения, где сообщалось, что таинственный свинцовый гроб закопали «…на десять футов южнее и пятью футами западнее могилы Натали Филд в…». Здесь предложение обрывалось; несохранившееся название кладбища существенно осложняло поиски, а захоронение Филд поначалу казалось такой же неуловимой химерой, как и последний покой самого Карвена. Однако в случае с Филд не имел места всеобщий обет молчания — без сомнения, рано или поздно ее могила найдется, пусть даже и все записи утрачены. Отсюда и скитания Чарльза по городским кладбищам; он обошел стороной лишь то, что при церкви святого Иоанна, бывшей Королевской, и не осматривал старинные могилы конгрегационалистов у Свон-пойнт — так как из единственной записи, что пылилась в архиве, узнал, что Натали Филд, преставившаяся в 1729 году, при жизни была баптисткой.

4