Призрак в лунном свете

В мае, ознакомившись со сведениями о Карвене, которые Чарльз сообщил родителям до того, как окружил свои изыскания такой тайной, доктор Уиллет по просьбе Варда-старшего поговорил с молодым человеком. Беседа не принесла явной пользы, не привела к ощутимым последствиям — доктор убедился, что Чарльз полностью владеет собой и просто поглощен делами, которые почитает важными; но она по меньшей мере заставила юношу дать в меру рациональные объяснения своим поступкам. Вард-младший, принадлежащий к типу сухих бесстрастных людей, коих не так-то просто смутить, с готовностью согласился поведать о том, как идут поиски, однако цель их предпочел утаить. Признав, что документация предка содержит тайны науки прошлых столетий, большей частью зашифрованные, важность коих сравнима только с открытиями Бэкона или даже превосходит их, он назидательно заявил, что для всеохватного постижения значения и сути тех тайн надобно соотнести их с теориями прошлого, по большей части устаревшими или утраченными. Если же рассматривать их в свете современных научных концепций, то и смысл их, и немалая ценность окажутся непонятными. Чтобы занять достойное место в истории людской мысли, их следует представить на фоне достижений того периода, когда они возникли; именно такую задачу поставил перед собой Вард. Он стремился как можно быстрее постигнуть забытые знания и искусства древних, без коих невозможно объяснение смысла открытий Карвена, и надеялся когда-нибудь создать исчерпывающий труд о предметах, представляющих необычайный интерес для человечества, особенно для науки. Даже Эйнштейн не смог бы глубже изменить понимание сущности миропорядка, утверждал юноша.

Что до хождений по кладбищам, то Вард-младший объяснил их тем, что верит, будто на обезличенном могильном камне Карвена начертаны некие магические символы, выгравированные согласно его завещанию, да так и оставшиеся нетронутыми, когда с надгробия сбивали имя. Они, заявил юноша, совершенно необходимы для окончательной разгадки удивительной теории Карвена. Разговор с Вардом доказал доктору желание юного исследователя во что бы то ни стало сохранить тайну путем хитроумного утаивания подлинных результатов своих открытий. Когда Уиллет попросил его показать документы, найденные за портретом, тот выразил недовольство и попытался отделаться от собеседника, подсунув ему фотокопию манускрипта Хатчинсона вместе с формулами и диаграммами Орна, но в конце концов показал-таки часть своей находки: написанное шифром «Тому, кто останется после…» — совершенно доктору непонятное.

Вард также открыл дневник Карвена, тщательно выбрав наиболее непритязательный фрагмент, и позволил Уиллету ознакомиться с его видом. Доктор внимательно рассмотрел неразборчиво-вычурные каллиграммы, обратив внимание на тот факт, что почерк и стиль характерны для семнадцатого века, хотя автор дожил до восемнадцатого, — документы бесспорно аутентичные. Сам по себе текст был довольно обычен, и Уиллет отметил про себя только один его эпизод:

Среда, 16 октября 1754. Мой шлюп «Бессонный» намедни вышел из Лондона с 20 новыми матросами из Ост-Индии, испанцами с Мартиники и двумя голландцами из Суринама на борту. Голландцы думают дезертировать, ибо до них дошли слухи о моей репутации, но я удержу их любой ценой. Для мистера Н. Декстера везу 120 рулонов камлота, 100 рулонов тонкого камлота разных цветов, 20 рулонов синей байки, 100 рулонов саржи, 50 рулонов каламянки, по 300 рулонов чесучи и грубого индийского хлопка. Для мистера Грина — 50 казанов, 20 грелок, 15 противней для выпечки, 10 коптилен. Для мистера Перри — набор шил, для мистера Найтингейла — 50 стоп лучшей писчей бумаги. Ночью минувшей трижды изрек «Саваоф», однако же безрезультатно. Потребно навести справки у мистера Х. из Трансильвании, хоть в сию пору у него непросто добиться ответа. Неясны Препятствия, мешающие ему разъяснить мне Дело, коим он добровольно занимается на протяжении почти что Века. Саймон не писал все минувшие пять Недель, но я ожидаю вестей от него вскорости.