Призраки истории

И потому мне грустно, когда нынче сплошь и рядом говорят о возрождении дворянства, сплошь и рядом находятся потомки и так далее и так далее. (Для отведения упрека в классовых антипатиях сообщу: по отцовской линии я в восемнадцатом поколении прямой потомок древнего рода Каракесек, а мой пращур по материнской линии упоминается в Никоновской летописи за 1424 год) Я не знаю, можно ли второй раз вступить в одну и ту же реку. Не смешны ли все эти потуги, не раздражают ли они людей! Но грустнее всего то, что, говоря о возрождении лучших традиций ушедшего дворянства, никто из нынешних потомков ни разу не заговорил о чудовищной вине дворянства перед страной и народом, никто не заговорил о покаянии.

Цитата:

«Власть есть такая же профессия, как и всякая другая. Если кучер запьет и не исполняет своих обязанностей, его прогоняют… Мы слишком много пили и пели. Нас прогнали.»

(В. В. Шульгин. «Три столицы»)

Закон и кулак

И вот теперь у меня появились ответы даже не на вопросы, а на факты, изложенные в начале прошлого века Буниным и в конце века Крыловым и Алексеевым.

Бунин пишет о прирожденных, о склонности русских людей к бунту, об удалых разбойничках и прочих асоциальных элементах, о любви русского народа к ним, о том, что любимый герой русского народа Стенька Разин и пр.

Крылов и Алексеев — о том, что доминантная черта в русском национальном характере — жажда справедливости.

Они не ставят вопрос — они ставят нас перед фактом. Но откуда они взялись — и жажда справедливости как доминантная черта национального характера, и любовь к удалым разбойничкам, героизация разбойников?

Оттуда же, из рабства. К справедливости взывают тогда, когда нет закона. Или когда в стране такие законы, такое правосудие, которые направлены против большинства населения. Не случаен же крик души русского простолюдина: «Суди нас не по закону, а по справедливости!»

В таких исторических условиях любой человек, не признающий власти, становится героем.

И не только у нас. Сразу же приходит на память Робин Гуд. Вот он-то, Робин Гуд, и является самым убедительным доказательством моей теории о рабстве и его последствиях в русской жизни. Вспомним, Робин Гуд водил разбойников по Шервудскому лесу во времена Ричарда Львиное Сердце. В XII веке. Когда закона практически не было, когда было право сильного. Когда любой феодал мог убить и ограбить йомена. Хоть сам, хоть при помощи шерифа. Понятно, что Робин стал в таких условиях народным героем и народным защитником.

Но Робин — если не единственный, то последний такой герой в английском сознании. У нас же до сих пор прославляются илейки, кудеяры, стеньки, емельки, ермаки и прочие. А в Англии после XII века — ни одного разбойничка, которого воспевал бы народ!

Почему?

А потому, что 1215 году в Англии был положен конец как беспределу отдельных феодалов, так и всевластию самой королевской власти.

В 1215 году была принята Великая хартия вольностей, которая четко определила права, обязанности и меру судебной ответственности всех сословий и всех подданных.

И с тех пор любой удалой разбойничек в Англии уже не герой, а нарушитель закона. Бандюган. Только и всего…

Емеля на печи

Правда и ложь русской сказки на фоне современной российской действительности

Правда в том, что сказка не врет. Она не складывается на пустом месте. Неправда, потому что претендует на полную характеристику русского человека: бездельник, иждивенец, сидит на печи и ждет чуда…

Сказка не объясняет, почему Емеля стал таким. И никто из толкователей даже не касался этого, быть может, краеугольного вопроса о характере русского человека. Все вокруг да около. А полуправда страшнее прямой лжи.

На мой же взгляд, только крепостное право и сформировало такого героя и такие сказки. Который уже раз пишу: вдумаемся, Русь была крепостной чуть ли не с основания государства, практически тысячу лет. И что в таких условиях должен был делать Емеля? Пахать до изнеможения на барщине? Надрываться, умножая мощь рабовладельца? Нет, он сидел, по возможности, на печи и ничего не делал. И правильно делал. И мечтал. А о чем может мечтать раб? Да конечно же о чуде. Как все изменится по щучьему велению…

Так веками формировался характер русского человека: ничего не делать и ждать манны небесной, чуда, избавления…

Зато уж когда появлялась возможность проявить себя, реализовать свои возможности, русский человек был ничем не хуже других. А может, и получше. Во всяком случае, взрывней, потому как веками задавленная жажда к работе вырывалась наружу разом. Так было в XIX веке, когда бывшие крепостные хлынули в города, став первыми промышленниками, предпринимателями, купцами.