Призвание

Шли годы первой пятилетки. Вся страна кипела «в сплошной лихорадке буден», стала единой гигантской стройкой. В этих условиях, конечно, приходилось мириться со многими лишениями и нехватками, особенно в обуви, предметах ширпотреба, питания. Продукты в студенческую столовую поступали с перебоями, мы обычно довольствовались винегретом и кашей. Но не этим мы жили. Мы знали: партия поставила главной задачей в кратчайший срок заложить прочный фундамент социалистической экономики. И когда рабочий класс выдвинул лозунг «Пятилетку в четыре года!», мы дружно решили, что не имеем права и не хотим оставаться в стороне. После горячих обсуждений единогласно вынесли решение: выполнить учебную программу не в пять лет, а в четыре. Студентов поддержал новый нарком здравоохранения М. Ф. Владимирский. Он присутствовал у нас на собрании и похвалил за такое решение. Правда, наш курс кончил институт в четыре с половиной года, но и это было успехом, учитывая крайне насыщенные учебные планы.

В 1929 году медицинский факультет университета выделился в самостоятельный 1-й Московский медицинский институт. Тогда же нам были переданы и общежития по Малой Пироговской улице и на Зубовской площади.

Жили мы по три-четыре человека в комнате. Столовой поначалу в институте не было. Студенты, проживавшие в общежитии, решили объединиться и организовать свою кухню и столовую. Конечно, на полном самообслуживании: дежурили, покупали продукты, стряпали нехитрый обед по очереди. Потом стала работать общестуденческая столовая.

Так складывалась одна из форм организации студентов в единый коллектив. Однако, как считал комсомольский актив, этого было недостаточно.

Комсомолец считался в те годы своего рода зачинателем новых форм труда, быта, и все мы этим очень гордились.

На строившемся в Нижнем Новгороде автозаводе комсомольцы создавали бригады — коммуны, брали на себя решение самых трудных задач, показывали пример нового, сознательного отношения к труду. Нам очень хотелось последовать примеру этой рабочей молодежи — жить и учиться одной большой семьей. Подзадоривало и то, что студенты Плехановского института и Тимирязевской академии уже организовали у себя коммуны.

Когда на стене кухни нашего общежития появилось маленькое объявление, приглашавшее студентов на собрание по вопросу об организации коммуны, на него сначала не обратили внимания. То ли потому, что объявление это затерялось среди десятка других, висящих на доске, то ли сказалась сухая форма обращения. Тогда инициативная группа решила обойти комнаты и поговорить с ребятами запросто. После этого и состоялось первое собрание будущих «коммунаров».

Идея организации коммуны понравилась. Но начались споры, когда стали обсуждать вопрос: какой тип коммуны выбрать — Тимирязевской академии или Плехановского института.

Тимирязевцы обобществили все «материальные ресурсы» своих членов. В общий котел шли все доходы, начиная от стипендии. Обобществлению подлежали книги, одежда, белье, обувь… В Плехановском институте ограничились взносом каждого «коммунара» в размере 21 рубля. Остальные деньги, если, конечно, они были, — оставались в его личном распоряжении, так же как и учебные пособия, книги.

Горячие головы склонялись в сторону «Тимирязевки». За «Плехановку» высказывались преимущественно студенты постарше. В конце концов был выработан устав нашей будущей коммуны. Комсомольская организация института и профком пошли навстречу — отвели в Малопироговском общежитии отдельный «отсек», выделили комнату под красный уголок. Официальное рождение «Пироговки» состоялось в день Парижской Коммуны.

В коммуне объединились медики, историки, химики, математики, правоведы. Так, в 1927—1929 годах в общежитии по Мерзляковскому переулку в одной из комнат жили 12 человек, и все с разных факультетов. Вечерами в этой и других комнатах завязывались интересные беседы, порой настоящие диспуты, по вопросам науки, политики, культуры и искусства. В результате таких бесед студенты-медики нередко посещали лекции по советскому праву и, наоборот, студенты других факультетов приходили послушать наши лекции по психиатрии или судебной медицине. Это приносило всем большую пользу.

Режим дня у нас был строгий: в семь часов — подъем, утренняя зарядка, в восемь — завтрак, после лекций — обед в столовой, самостоятельные занятия и в восемь часов вечера — ужин, приготовленный дежурными «коммунарами» в красном уголке.

В нашем уставе было записано: все деньги сдаются в общую кассу, книги и учебники составляют библиотеку коммуны. Если «коммунар» должен помогать семье, то коммуна обязуется оказывать ему помощь из общих средств.