Призвание варяга (von Benckendorff)

Сперва это просто. Когда весь класс выводят на порку за какой-то проступок, а тебя на глазах всех оставляют, это — такое счастье… В первый раз. Потом ты лучше других чувствуешь каждый удар розог и сдавленное мычанье товарищей по ночам, когда они не могут лежать на спине.

Пару раз я вставал и пытался пройти порку со всеми, но меня выводили из строя и говорили:

— Вас, милорд, — не положено!" — это было хуже самого наказания.

Первое время я не знал, что мне делать… Потом же мы обнаружили, что у Наставников все меньше поводов пороть нас. (Разве что за драки с католиками, но тут уж — вопрос принципа и мы били славян — всласть. Авансом за те мучения, что придется нам выдержать в экзекуции за сию драку.)

Единственное, за что они могли нас пороть были — уроки. И тогда мне порой приходилось не спать, решая три-четыре варианта контрольных на всю "немецкую" братию.

Вскоре, как нам показалось, Наставники стали что-то подозревать и однажды ребят поймали с моими решениями. Была грандиозная порка, но "крепкие на голову" латыши, да бароны оказались настолько же "крепки на задницу" и "решальщик" остался не названным. (Меня бы не выпороли, но возник бы ущерб для моей Чести, а стало быть и — для Чести любого лифляндца.)

В ночь после сей экзекуции мы обсудили дела и уговорились о тайных знаках и потаенных местах, где будут мои варианты.

Пару недель все шло хорошо, а потом нас опять сцапали. Опять были розги, опять все молчали и нам пришлось менять код, приметы и места "сбросок". Ровно через неделю мы снова попались — словно на пустяке. А дальше и мы, и Наставники шли на принцип…

Ровно в день раскола Колледжа на столичную часть и "Эзельс абвершуле" мучители показали нам свои тайные кондуиты. И выяснилось, что те давно плюнули на наши познания в истории с географией, зато мы, не зная того, штудировали полный курс "тайных сношений, переписки и обмена сигналами на вражеской территории"!

Я, кроме того, проходил курс "повышения работоспособности в экстремальных условиях", а тупоголовые братья мои — "поведению при допросах с пристрастием.

В этом и есть вся суть иезуитства — мы верили, что создаем что-то новое, боремся против Системы, а Она в это время, строго придерживаясь учебного плана, учила нас грязному ремеслу: умного заставляла еще сильней напрягать извилины, а явным "бойцам" показывала на страшном примере — где человеку больно. Как делать — больно. Как самому терпеть нестерпимую боль. Как развязывать языки при помощи боли. Без помощи боли. Как пытать. Как терпеть пытку. Как ненавидеть мучителей и весь мир, а особенно — ближнего своего.

Сплошь и рядом, когда мы ловим вражьих агентов, выясняется — насколько они ненавидят друг друга и работают зачастую лишь за страх, иль — в надеждах занять высший пост в иерархии и самому "пороть низших", иль "избавить себя от всяких порок". Успехи моего Управления, Абвера и "Интеллидженс Сервис" лежат именно в том, что мы боремся за Идею (каждый — свою), а наши враги в страхе "порки". Мы, конечно же, — лучше. Но их — в сотни раз больше.

Когда мы плыли в то Рождество (в декабре 1795 года) из Санкт-Петербурга на Эзель, настроение у ребят было жуткое. Нас унизили, оплевали, заставили сомневаться в товарищах…

Ребята боялись и не хотели между собой разговаривать — все думали, кого из друзей пороли чуть меньше и — что за этим скрывается. Если бы мы оставили это, как — есть, эти мысли разъели бы нас изнутри, как ржа разъедает самый лучший клинок.

Но все эти порки научили меня чуять боль, настроения и сомнения моих родных и товарищей. Поэтому я собрал их в трюме нашего корабля и сказал так:

— Нас обидели потому, что мы — лютеране не дали спуску юным католикам. За это нас обижали и мучили. Но если бы мы не были вместе и гнулись перед католиками, нас бы не только мучили, но и обратили бы в "ночные горшки", иль посмешища — даже для русских. Ибо сии негодяи ненавидят всех нас за то, как родители наши режутся с мировым католичеством!

То, что нам стало известно, случилось намеренно и для того, чтобы разъединить нас. Господа, я верю в невиновность всех нас и любого в отдельности, ибо в ином случае — это стало б огромным пятном на Чести всех нас. И об этом бы — нам доложили. Враги не упустили бы случая обидеть нас побольней!

Раз этого не случилось, все мы — чисты и сегодня нас волнует иная проблема. Два года сии нелюди пороли и мучили нас. Они многократно пролили нашу Кровь. Если мы не ответим — пятно на нашей Чести.

Я предлагаю — убить их. Всех до единого. Без изъятья. Всех, кто хоть раз — когда-то коснулся нас розгами.

Парни мои зашумели и сразу обрадовались, но мудрый Андрис, который был смышленей всех прочих, засомневался:

— Самому старшему среди нас нет девятнадцати. Как же мы убьем сих взрослых людей, — опытных разведчиков и жандармов?

Я сразу призвал всех ко вниманию и пояснил:

— Конечно, мне только — двенадцать. Я пока не имею ни сил, ни умений на такой шаг. И враг наш ждет сегодня чего-то подобного. Поэтому я прошу от вас Клятвы — в принципе.