Про девушку, которая была бабушкой

– Тяну время, мне с вами интересно. Да не пугайтесь! Просто неловкий комплимент. И не кокетничайте! Вам самому с собой тоже было бы интересно. –  Лучше расскажите, как в цивилизованных странах, это те, где юристов больше, чем сантехников, относятся к нашему президенту.

– Есть о чем поведать, – оживился Женя. – Зимой я побывал в Нью-Йорке. Зашел в книжный магазин, обнаружил семь книг на стенде новинок о Путине. Семь! Вернулся в гостиницу, полез в Интернет, задавшись целью выяснить, сколько вообще книг о нем издано. Как вы думаете, сколько?

– Неужели десять?

– Тридцать две! Это только те, где в названии есть фамилия Путин, и скорее всего некоторые труды я пропустил.

– Вот так слава!

– Со знаком минус. Дьяволизация противника была в ходу еще у дикарей. Они символически съедали сердце вождя противников перед боем. Времена изменились, на службу пришли высокие технологии, но суть осталась, да и логика: если вы хотите опорочить страну, первым делом начинайте с главы государства. Так было с Милошевичем, Саддамом Хусейном. Путина тоже хочется схарчить, но не получается. Все эти книги, сотни журнальных и газетных статей, телевизионных передач – ор патологических фантазеров, выполняющих правительственный заказ с пеной у рта, со страстью бешеных собак. Роты экспертов анализируют каждый чих Путина, каждый жест, всматриваются в его лицо до рези в глазах, потом пишут, что у него восковое, лишенное эмоций лицо и патологическая страсть к накачиванию мышц. А еще он кагэбэшник, лжец, узурпатор, угнетатель, захватчик, сталинист, фашист, реакционер, консерватор, новый Муссолини (слова Бжезинского), новый Гитлер (слова принца Чарльза, Хилари Клинтон и подголосков из прибалтийских стран). У него-де целый букет неврологических заболеваний из-за детских психических травм, имперские амбиции и прочая, прочая. Научная общественность, кстати, тоже не стоит в стороне, кушать, получать гранты надо всем.

– Как было у нас в период застоя? Институт марксизма-ленинизма, кафедры истории партии во всех вузах без исключения. Горы кандидатских и докторских диссертаций.

– Вы об этом помните? – удивился Женя.

– Мне мама рассказывала, – выкрутилась я. – Она работала на кафедре истории в одном институте. И ни одного голоса в защиту Путина?

– Очень осторожные и тихие, как писк. У меня есть приятель журналист-международник. Он мне рассказывал, что в частных беседах его зарубежные коллеги признавали, что их президенты легко и свободно такими объемами информации, как Путин, оперировать не способны.

– Вам нравится Путин?

Женя пожал плечами:

– Он все-таки не женщина, чтобы нравиться мне. Во внутренней политике, экономике меня многое не устраивает. Но когда за границей я вижу газетные киоски, заваленные журналами, на обложках которых Путин в образе Дракулы с окровавленными зубами или с усиками под Гитлера, мне становится противно.

– Негодяи! Нашего президента? – возмутилась я, хотя прежде весьма нейтрально относилась к Путину. Теперь же вдруг во мне взыграл патриотический гнев. – Жаль, что у нас умерла политическая карикатура. Помните, какие смешные и хлесткие были рисунки?

– Я-то помню.

– У нас дома есть подшивки журнала «Крокодил», бабушка с дедушкой выписывали, – нашлась я. – Как славно бы смотрелся Буш-младший с ослиными ушами и облачком изо рта: «Меня перенедооценили». Спасибо за обед!

Пора. Женя уже дважды тайком посмотрел на часы. Мне с ним гораздо интереснее, чем ему со мной.

– Благодарю за компанию! – ответил он любезно. – Попудрим носики и по коням?

Я помнила свое полуобморочное отчаяние, страх, пригласит ли на новое свидание, и снова переживать подобное не хотела.

Когда подходили к метро, я взяла инициативу в свои руки:

– Мы с вами отлично культурно развиваемся. Теперь моя очередь предлагать объект. Вы бывали в Царицыне после реставрации?

– Нет, но…

– Что «но»? Что вас смущает?

– Вы должны проводить время со своими сверстниками, в молодежной среде, а не со мной, стариком…

– Я хрустально-русский человек, может, в четырнадцатом веке и проскочил какой-нибудь монголо-татар, но сведений о нем не сохранилось. И как русский человек я не люблю, когда мне указывают, с кем проводить время, с кем дружить или не дружить. Если вы не хотите в Царицыно, то скажите прямо, нечего искать отмазки в виде моей так называемой молодости.

– «Отмазки», – повторил Женя. – Редко слышу от вас современный жаргон. Складывается впечатление, что вы воспитывались в каком-то закрытом благородном пансионе.

– Это хорошо или плохо?

– Странно. Конечно же, очень хорошо! – быстро поправился он. – С удовольствием побываю в Царицыне.

«Спасибо, сыночек! Как полезны оказались твои словечки, от которых я прежде морщилась».

– Тогда послезавтра, в пятницу? В выходные там, наверное, тьма народу.