Про любовь, ментов и врагов

Но раз в три-четыре поколения следовало добавить и шакальей крови, так как всем хороши умные и выносливые волки, но чего-чего, а способностей служить хозяину и подчиняться ему у них – ноль. Сызмальства подружившийся с человеком волчонок, становясь совершеннолетним, если и включает его в волчью иерархию, то на правах подчиненного. В лучшем случае – приятеля. И только презираемые нами шакалы придали собакам всех пород те симпатичные детские качества зависимости, за которые человечество любило их и будет любить.

Полученный приплод вырастал в высоких широкогрудых красавцев-силачей с пушистой белой шерстью, мохнатым хвостом, коротким носом, толстыми губами и крупными глазами. Уши им обрезали почти под корешок как наиболее уязвимое место в драках с хищниками. Зато при охоте на медведей и волков охотник надевал на своего четвероногого ассистента доспехи из стальных шипов, украшавших грудь и плечи гампра. Именно ими этот неустрашимый косматый воин вспарывал грудь разъяренным медведям и голодным волкам. Но больше всего его подвигала на героизм угроза, нависшая над хозяином. Словом, более преданную, сильную и умную собаку, чем гампр, было не сыскать.

Отлавливая волка для сложных матримониально-селекционных дел, его нельзя было ранить или сильно обидеть, чтобы щенята получились с незамутненными генами: здоровыми и наделенными всеми талантами предков. А потому риск, связанный с подобными операциями, был чрезвычайно велик. Вот почему заводчиками собак были сами охотники, которые и жили-то в основном на доходы от продаж чистопородных щенков.

Отец Давида, старый Вреж, пересказывал фамильное предание, как его отец, тоже Давид, был спасен их дворовой собакой Кучо. И здесь важно знать, что дворовая собака у армян была дворнягой не в современном смысле, а чистопородной умницей, охранявшей дом и подворье и принимавшей участие в воспитании детей. Родители спокойно могли оставить детей на целый день на попечение такой собаки, зная, что она не впустит чужаков, не выпустит малышей с территории двора и разнимет любую драку сорванцов. Покупка такой собаки была дорогим удовольствием, равным, скажем, покупке дюжины овец или пары сотен килограммов чистой овечьей шерсти.

Дело было в 1907 году, жители сасунской деревни узнали о приближении вооруженного отряда турок. Это был традиционный бандитский налёт с целью грабежа, убийства мужчин и пленения девушек и молодых женщин. С помощью таких налетов дынноголовые захватчики поддерживали себя материально и генетически. И армяне не менее традиционно подготовились и засели на подступах к дороге, ведущей в их горное село. В числе других мужчин ушёл оборонять село и молоденький Давид, дед нашего Давида.

Надо сказать, что незадолго до этого за неимением средств для покупки Давид сам скрестил оставшуюся от отца здоровенную овчарку Кучо с хорошим полуволком, и она ощенилась пятью малышами. Как и все малыши, полуволчата Кучо были самыми прекрасными на свете, и она прилежно вскармливала их и нежно опекала. Бой длился уже третий день, когда Кучо неожиданно взвыла, вскочила на ноги, на минуту застыла и умчалась куда-то, оставив своих малышей. Под вечер она не вернулась, и бабушка Давида стала отпаивать заскуливших щенят теплым овечьим молоком и подложила им в корзину самодельную грелку. Прошел еще день, и одержавшие победу крестьяне-бойцы стали возвращаться в деревню. Но ни среди раненых, ни среди мертвых Давида не оказалось. Среди плача и стенаний матери и сестер Давида только бабушка сохраняла спокойствие, так как знала: Кучо отсутствует неспроста!

Прошло ещё несколько дней, и утром на пороге дома появилась исхудалая, потрепанная и усталая Кучо. Не обращая внимания на своих лакающих из миски малышей, она подошла к бабушке, положила лапы ей на плечи, лизнула в лицо и трижды пролаяла. Это был известный собачий пароль военной победы хозяев, и каждая участвовавшая в бою с волками или турками собака была обязана сообщить о ней старшему по дому именно таким способом. А старшими по дому тогда были старшие по возрасту, а не по званию или доходам. Бабушка знала о победе и без Кучо, но не знала, что же случилось с ее внуком.

– Где же ты была, Кучо? Что же ты оставила своих щенят? Где же твой хозяин Давид? – спросила ее бабушка, поцеловав собаку в лоб, ласково потрепав за остриженными ушами и поставив перед ней глубокую миску с едой, приготовленной ею для домочадцев. И это был обязательный и опять же протокольный ответ хозяина на собачье известие о победе. Кучо быстро съела угощение и устремилась к выходу, лая и оглядываясь на старушку. Все стало понятно. Бабушка Давида кликнула сыновей, мужчин-соседей, и они отправились вслед за Кучо, которая долго вела их мимо безлюдных скал, окаймляющих ущелье, и наконец привела в пещеру. В пещере, бледный и израненный, но вполне живой, лежал их Давид!

Уже дома, когда его отпоили живительными отварами, а на раны наложили целебные снадобья, Давид рассказал удивительную историю, которую потом из поколения в поколение пересказывали его родные. Вот она.