Про Волгу, берега и годы

В непогоду рваные тучи мчатся над морем, волны остервенело набрасываются на корабли. В такие штормы со дна до сих пор всплывают торфяные острова с голыми, облепленными тиной деревьями и носятся по взбаламученному простору, пугая капитанов, Бывало, что шторм разметывал плоты, рвал буксирные канаты и уносил баржи на мелководье.

Мне Рыбинское море дороже новых волжских морей. Должно быть, потому, что оно более устоявшееся, привычное, знакомое. А может, потому, что оно самое северное, природа здесь сурова, напоминает немного милую моему сердцу сибирскую.

В море — скрещение и разветвление многих путей. Прямо пойдешь — к Балтике придешь, к Беломорью. Направо — к Каспию, к Азовскому и Черному морям.

Развилка дорог — возле большой пристани Переборы, где на розовато-палевой башне шлюза изваян барельеф струга Степана Разина. А неподалеку, на каменной дамбе, символ Волги наших дней — женщина с вдохновенным лицом, со свитком чертежей. Гордый буревестник в свободном полете сопутствует этой Волге-созидательнице.

Из Рыбинского моря река переливает воды в прежнее свое русло, шлет их промышленному Рыбинску, бывшей "бурлацкой столице", где бурлаки подряжались тянуть барки по Мариинской системе. За Рыбинским шлюзом ласково-спокойные берега Ярославщины, Кострома, Горький…

Но на этот раз не в ту сторону наш путь. Нам — прямо, нам — через море на Волго-Балт.

Отсюда же, от перекрестка, с рейда пристани Переборы, в 1959 году на озерном теплоходе "Кузьма Минин" отправился я через море, чтобы увидеть последние дни старой Мариинской водной системы и стройку Волго-Балта. У меня сохранились дневники той поездки, Я рассказал о ней в свое время читателям "Огонька". Увлекшись историей создания водных путей к Балтике, провел затем много часов в библиотеках и архивах, выясняя некоторые обстоятельства, показавшиеся мне любопытными.

Я не думал сначала возвращаться к впечатлениям первой поездки по Мариинке. Но увидев Волго-Балт десять лет спустя, понял, что нынешние речные путешественники едва ли могут хотя бы приблизительно представить себе, каким был этот край до создания новой водной магистрали. Единственный шлюз Мариинки, оставленный потомкам, способен лишь вызвать недоумение: неужели такой действовал всего несколько лет назад?

Между тем создание Мариинки — одна из ярких страниц отечественной гидротехники. Народный ум проявил себя здесь особенно блистательно. Сама эта водная система, продержавшись до конца пятидесятых годов нашего века, конечно, пережила свое время, но когда-то значительно опережала его.

Если бы не война, Мариинка давно была бы перестроена или заменена. Однако каких героических усилий стоило поддержание ее обветшавших сооружений в военные и послевоенные годы! Ведь она была единственным водным путем с Волги к блокированному врагом Ленинграду.

А проектирование Волго-Балта, трудное начало его стройки? Разве не стоит обо всем этом напомнить сейчас, когда туристские трехпалубные теплоходы без помех скользят по Рыбинскому морю к водохранилищам и шлюзам сверхмагистрального Волго-Балтийского водного пути имени Ленина?

По старой Мариинке

Возрожденный, северным металлом. — Белые ночи Череповца. — Про Шексну. — Мариинские "голубчики". — Мышеловка за мышеловкой. — Перекоп, удививший Европу. — Деревянные шлюзы, — железные люди. — Шалаш Петра — легенда? — Задолго до Лессепса. — Волго-Балт, год 1959.— С гордостью, совестью рабочий человек!

Кончался июнь 1959 года.

Ночью "Кузьма Минин" пересек Рыбинское море, утром мы были уже в Череповецком заливе. Вдали над водами — домны, корпуса агломерационной фабрики, огромные воздухонагреватели, коксовые батареи, трубы.

Пароход ошвартовался у окрашенного в бирюзовый цвет дебаркадера порта Череповец.

Я бывал в этом городе вскоре после войны: тряская булыжная мостовая, кирпичные казарменные здания и купеческие особняки на главной улице, деревянные тротуары и козы в переулках.

Поднявшись от дебаркадера по дорожке меж старых лиственниц, не заметил особых перемен: все тот же собор на горке, тот же унылый казенный кирпич.

Но в центре города появилась солнечная площадь Металлургов. Детвора играла возле памятника череповецкому уроженцу, большому русскому художнику Верещагину, который всю жизнь писал картины о войне, чтобы заставить людей возненавидеть войну.