Про все

Во время работы в "Монитор" я постоянно (слишком остро, как полагали американцы) ощущала себя представителем моей газеты и моей страны. Гласность делала только первые шаги, и "Московские новости" находились под неусыпным контролем тех сил, которые хотели бы повернуть время вспять. Вот я и боялась, что мое неосторожное слово о советской политике могло дать повод для критики моей газеты и привести к свертыванию программы обменов. Как только американские журналисты узнавали, что среди них присутствует их черная русская коллега, я незамедлительно становилась центром внимания. Всем хотелось взять у меня интервью, но я всегда ставила одно условие: никаких вопросов о моем мнении по внутриполитическим проблемам, таким, как борьба между реформаторами и консерваторами.

Особенно я "засветилась" в декабре 1987 года, когда приехала в Вашингтон во время первого визита Михаила Горбачева в Соединенные Штаты. Все ждали сообщения о подписании Соглашения по контролю над стратегическими вооружениями. В пресс-центре в отеле "Марриотт" на Пенсильвания-авеню один из американских журналистов, утомленный долгим ожиданием, задал риторический вопрос:

- Ну почему русские не могут уступить?

На что у меня вырвалось:

- А почему вы считаете, что мы, русские, должны уступать?

У американца округлились глаза.

- Что значит "мы"? Вы же американка, не так ли?

- К сожалению, должна вас разочаровать, - ответила я. - Я - абсолютно русская. И представляю "Московские новости".

И услышала уже знакомые слова:

- Я понятия не имел, что в России есть черные.

В его глазах это была куда большая сенсация, чем затянувшиеся переговоры о контроле над стратегическими вооружениями. А тут японский фотограф ухватился за эту "сенсацию" и щелкнул фотоаппаратом. Этот разговор положил начало череде интервью. Некоторые вопросы были интересными, другие - удивительно наивными. Но в одном сомнений у меня не было: как черная русская в Америке я вызывала куда больший интерес, чем в России.

Одно из этих интервью опубликовал журнал "Джет". Так я познакомилась с Ли Янгом из Лос-Анджелеса, которого я теперь считаю своим отцом. Ли сыграл очень важную роль в моей жизни. У него была своя, очень личная причина, побуждавшая его налаживать контакты между русскими и американцами, но ничего этого я, естественно, не знала, когда в "Монитор" позвонил совершенно незнакомый мне человек.

- Я прочитал о вас в "Джет", - объяснил он, - и очень удивился, узнав, что в Советском Союзе есть черные. Я хотел бы встретиться с вами и хотел бы, чтобы вы познакомились с местными черными бизнесменами. Вы не могли бы приехать в Лос-Анджелес на уик-энд?

С чего это у совершенно незнакомого человека возникло желание встретиться со мной? Вообще-то я человек осторожный, и потому мне было странно, что согласилась выслушать Ли.

Я по-прежнему мыслила советскими понятиями. В моей визе местом пребывания указывался Бостон, и я опасалась, что американская полиция арестует меня и отправит в тюрьму, если я появлюсь в Лос-Анджелесе. Ли терпеливо объяснил мне, что американцам не требуется разрешения для поездки из одного города в другой (тут следует отметить, что в то время советским журналистам, постоянно работавшим в США, требовалось разрешение, чтобы выехать за установленные им территориальные пределы, но меня, поскольку я приехала по программе обмена, эти ограничения не касались).

А билет? В России, чтобы куда-то улететь, билет покупался заранее, как минимум за две недели. Ли заверил меня, что с билетами проблем не будет. Он оплатит его по своей кредитной карточке и пришлет мне.

Наконец, я заявила, что не могу приехать, потому что совершенно его не знаю. Он объяснил, что он - черный бизнесмен, который посвятил свою жизнь налаживанию контактов между простыми русскими и американцами. И именно потому он хочет повидаться с черной русской.

Мои коллеги убедили меня, что поездка в Лос-Анджелес поможет мне увидеть еще одну сторону Америки. И если я хочу ехать, не стоит себе в этом отказывать.

Их слова меня успокоили, и я села в самолет, вылетавший в Лос-Анджелес. Страх, однако, никуда не делся, и я даже оставила советский паспорт в квартире, чтобы полиция не смогла узнать во мне русскую, если что-то пойдет не так.

Полет прошел спокойно, если не считать шутки пилота, который, когда мы попали в зону турбулентности над Скалистыми горами, вдруг объявил по громкой связи:

- Дамы и господа, приношу извинения за доставленные неудобства, но мы всегда можем сделать крюк с посадкой в Гондурасе.

Газеты как раз пестрели сообщениями о боях между партизанами и регулярными войсками в странах Центральной Америки. Я не разобрала юмористических ноток в голосе пилота, и от страха у меня свело живот. Не могла понять, почему смеются остальные пассажиры.

Гондурас! Я легко представила себе, как гондурасские полицейские ведут меня в тюрьму. А куда еще они могли отвести человека без паспорта? Я никак не могла свыкнуться с тем, что для поездок внутри страны паспорт американцам не нужен. Я вскочила с кресла и побежала к кабине пилотов.