Проба небес

— Проблема в следующем: Шарлотту обязали выкрасть данные о моем доспехе для дальнейшей передачи их во Францию. Главным выгодополучателем этой аферы был бы глава совета директоров Дюнуа-инкорпорейтед и по совместительству её биологический отец. Редкостный, скажу я тебе, выродок. Но к несчастью для него, Шарлотта-сан оказалась очень порядочным человеком и вместо сделки с совестью, предпочла рассказать мне всё. Однако, это не снимает проблемы окончательно, так как обломавшийся родственничек может попытаться вернуть её взад, используя свои связи и деньги. Я пытался ей объяснить, что Небесная Академия ему не по зубам, но она мне не верит. Такие вот дела.

— Выродок, говоришь? — эмоциональный всплеск не укрылся от внимания собеседницы. — Хочешь сказать, что она что-то вроде падчерицы? Александр ей не родной?

— Этот Александр, если ты о главе совета директоров, для Шарлотты самая что ни на есть родня. Вот только кровные узы не мешают ему вести себя как законченная скотина. У девочки не жизнь, а сплошная драма. Шекспир отдыхает. А он её как разменную монету пользует.

Услышав столь многообещающий факт, Саша, совершенно не чуждая страстей, вцепилась в новость мертвой хваткой. И пока я не рассказал всё в мельчайших подробностях, категорически отказывалась обсуждать проблему дальше. Хотя, нет худа без бобра. Впечатлившись историей чужих страданий, пылающая решимостью ректорша высказалась крайне категорично.

— Мы никогда и ни за что не выдадим Шарлотту в руки этих извергов, пусть даже за них заступится весь Европейский союз!! Подумать только — девочка не успела оплакать родную мать, как эти нелюди заставили её пойти на преступление ради собственного профита. Мрази! И ведь эти люди были нашими доверенными партнерами много лет и вон как обернулось!

Углубляясь в торт, я молча кивал.

— С Шарлоттой, правда, придётся пообщаться лично, но будь уверен, выдавать её мы не станем. Более того, любая попытка вернуть её силой будет расценена как объявление войны.

«Фигасе, понеслось!» — удивлялся я тому, какую лавину последствий вызвал такой, казалось бы небольшой, факт. За размышлениями я упустил нить повествования, включившись на середине.

— …Академия это не только уровень подготовки и статус выпускника. Это еще и символ абсолютно неподкупного и независимого заведения. Да, да, да! Не ухмыляйся так, мой драгоценный! Да будет тебе известно, что за все время нашего существования мы никогда не позволяли себе отступить даже на полшага, когда дело касалось наших подопечных. И каждый из студентов, учителей или работников знает, что в случае чего он может рассчитывать на максимально объективную, беспристрастную и честную оценку, а если понадобится и помощь. Твоя соседка — не исключение. Так что пусть только попытаются что-то предпринять! На каждый их выпад мы ответим двумя.

— О да! Моя прекрасная возлюбленная встанет на защиту обиженной сиротки с оружием в руках и под её знаменем соберется вся одоспешенная часть академии.

— В случае прямого столкновения — несомненно. Но если всё пойдет на дипломатическом уровне, то стоит только им только рот раскрыть, как я затребую объяснений. Пусть расскажут о причинах, делающих её обучение у нас невозможным, а также почему эту девочку к нам прислали под видом мальчика.

— А если предположить худшее?

— Думаешь, они захотят подставляться под твой меч? — с сомнением протянула Саша. — Ты ведь, случись что, не станешь медлить, а Рафаль тебе не конкурент. И они это, будь уверен, знают.

— И все же?

— Похищение пилота, либо покушение на его жизнь это преступление международного уровня. За такое весь холдинг вывернут как наволочку и никакие деньги не помогут.

— Поверю на слово, — резюмировал я. Спорить не хотелось (с её эрудицией это крайне тяжело), но меня не покидала уверенность, что от своих планов они так легко не откажутся и реванш постараются взять любой ценой.

Переход от делового тона был стремителен как никогда (или я сегодня такой тормозной?). И вот уже сидящая передо мной женщина уже сладострастно улыбается, берясь за верхнюю пуговицу блузки.

— Что мы всё о делах да о делах? Может, уделим время… сладостям?

…Эти глаза напротив — сразу и навсегда…

Достаточно было кивка, как ловко очутившаяся у меня на коленях соблазнительница легким росчерком наносит мне крем прямо на щёку, оставляя полосу от скулы до подбородка. Чувственно облизнув пальчик, она игриво виниться:

— Ой, какая я неловкая, — после чего влажный язык пробегает по лицу, начисто убирая белый след.

— Ой, и ты меня прости, — ухватив пальцами жёлтый кусочек фрукта (оказалось ананаса), неловко роняю его в ложбинку грудей, чтобы тут же извлечь его губами.

Притворно возмутившаяся Саша пытается отобрать его губами и вскоре мы забываемся в поцелуе, попутно передавая его друг другу языками. Руки живут отдельной жизнью. Блузка с полуоторванными пуговицами улетает мимо кровати, футболка падает сверху, а сладость и предвкушение будоражат кровь.