Пробуждение троянского мустанга. Хроники параллельной реальности. Белая версия

Сотни людей, собравшихся под сводами ангара, дружно крестились, когда патриарх осенял их крестом. Совершали поясные и земные поклоны, когда Борис вставал на колени. Но и молитва имеет начало и финал. На его прощальные слова «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!» – все верующие осенили себя крестным знамением и совершили низкий поясной поклон. Когда лес голов перед патриархом разом склонился к земле, полностью открылся бесконечный ряд черных цилиндров паровозных котлов. Ко многим приставлены строительные леса. На лицевой части котлов просматривался профиль человеческого лица, внизу, по кругу, надписана фраза из нескольких слов на латинице.

Борис на всякий случай перекрестился еще раз. К нему уже выстроилась очередь желающих припасть к руке. Так прошел еще час. Наконец стоящий неподалеку от алтаря губернатор посмотрел на часы и подошел к микрофону.

– Товарищи! Патриарх Московский и всея Руси Борис должен отбыть. Его ждут в Эгвекиноте.

Сотни людей начали дружно аплодировать, кричать «Приезжайте еще!». Борис вновь поклонился верующим и пошел к огромным стальным воротам. Перед тем как покинуть ангар, снял с головы митру, служки помогли избавиться от тяжелого золотого сакоса. Его взгляд упал на транспарант, вывешенный справа от ворот. Внимание привлекла надпись сверху крупными буквами «Наши передовики» и несколько десятков фотографий под ней. Одно лицо кого-то ему напомнило. Он передал митру служке и подошел к транспаранту. На ровном серо-голубом фоне, под стеклами, висели фотографии рабочих. Один из них как две капли воды был похож на его хорошего знакомого из прошлой жизни Толю Чубайса. Это подтверждала надпись на фото: «Анатолий Чубайс. Мастер-горнопроходчик первого класса». Умные глаза с прищуром, на голове строительная каска. Рядом с ним другая фотография и вновь почти забытое лицо: «Михаил Ходорковский. Главный специалист по вскрышным работам». А вот еще – «Владимир Потанин. Мастер транспортного цеха», «Петр Авен. Монтажник электросетей», «Александр Смоленский. Повар пищеблока».

«Вот куда сподобило рабов Божьих!»- подумал патриарх и поежился.

Пятнадцать лет назад ребята, что красовались на Доске почета, разом исчезли с приходом к власти Евгения Примакова. Он отменил итоги залоговых аукционов. Их победителей судили, и они бесследно исчезли.

– Вас на этой доске не хватает, – раздался из-за спины голос губернатора. – Какую профессию предпочли бы?

– Они здесь, в зале? – вместо ответа спросил Борис.

– Нет, конечно. Зачем ставить вас в неловкое положение?

В это время огромные ворота разъехались в стороны, они сели в джип. Оба на заднее сиденье. Машина тронулась к месту посадки вертолета.

Дорога вновь виляла между сопок. Борис присматривался внимательнее и насчитал еще не меньше десятка туннелей, уходящих в глубь сопок.

– Товарищ Абрамович, – обратился патриарх к губернатору.

– Не издевайтесь, что еще за «товарищ»?

– Ну я же видел – у вас работают одни товарищи.

– Не старайтесь понравиться в том, что совсем неуместно, – отреагировал Роман Аркадьевич. – Во всяком случае, они вам точно не товарищи. Вы лишь символ.

Патриарх не понял сарказма, заерзал и перевел разговор на другую тему:

– Почему так жарко в этом, э-э, складе паровозов?

– В заливе Креста давно установлена плавучая атомная станция. Работает тридцать лет без остановки. Хватает на всё. Кстати, о товарищах. – Губернатор склонился к уху Бориса и спросил совсем тихо, чтобы не услышал водитель: – Борис Абрамыч, вы ж были профессиональным наперсточником при Ельцине. Откуда прикид? – Он похлопал рукой по патриаршей митре, что лежала между ними. Борис специально взял ее в машину, чтобы не оказаться слишком близко с губернатором. Чувствовал необъяснимую опасность, как и от многих малоразговорчивых местных. Губернатор – тот и вовсе не скрывал холодного взгляда.

Борис привык к таким вопросам. Как правило, их задавали неверующие, не имеющие к церкви отношения. Для таких он давно придумал ничего не значащий ответ. Но сейчас, не успев открыть рот, осекся.

– Долгий разговор.

– Обещаю, все останется здесь, на Чукотке. Я сюда попал с билетом в один конец. Не так, как вы. Завтра улетите.

После недолгого раздумья патриарх не стал открывать душу человеку с темной, как ночной колодец, душой. Но решил перехватить инициативу:

– Мне вам нечего сказать. Жития описаны подробно в той же Википедии. Может, захотите исповедоваться?

В первый раз за сутки Борис услышал заливистый смех Абрамовича. Он смеялся искренне, задыхаясь и кашляя. Смеялся долго. Потом долго пытался отдышаться.

– Я некрещеный. Можно сказать – настоящий еврей. Мне нельзя исповедоваться православному батюшке. Даже патриарху.

– А вы попробуйте. Всегда надо пробовать, – Борис настроился уговорить Абрамовича, как делал это в своей прошлой жизни. – Тайна исповеди, знаете ли, священна! Не бойтесь! Можем прямо сейчас. Голову пригните, наброшу на вас епитрахиль, и пошепчемся.

– Епитрахиль? – Губернатор с любопытством уставился на патриарха.