Пробуждение троянского мустанга. Хроники параллельной реальности. Белая версия

– Иосиф Давидович, «катями» за билеты в этом городе не расплачиваются. Только завтра в сберкассе поменяю. Коробку сюда же вечером принесу.

– Принесешь, тогда и поговорим! – бросил небрежно «дядя Иосиф» и отвернулся.

К нему подходили Вилли с Леонардом Львом, или, как его называли в Киеве, откуда он был родом, – Леней Усатым. Они небрежно кивнули Андрюше и втроем с Кобзоном скрылись в ресторане.

На следующий день поздним вечером Андрей вновь ждал директора «Москонцерта» «дядю Иосифа» на том же месте. В руках коробка из-под обуви. В десяти метрах под старой акацией маячила фигура его компаньона – Ромы Абрамовича. Кобзон пришел. Белую водолазку сменила гавайка с разноцветными попугаями. Такую можно достать только у фарцовщиков на Беговой в Москве или здесь, в Одессе, на Привозе, у контрабандистов.

– Ну что, бандит! Принес? – спросил он без приветствия.

– Вот, – ответил Андрей и протянул знаменитому певцу коробку.

Тот приоткрыл крышку, приподнял перевязанную нитками стопку купюр из верхнего ряда. Рядом и под ней лежали такие же. Он провел пальцем по краям стопок, послушал шуршание, даже понюхал.

– Здесь сто тысяч, Иосиф Давидович, – «бандит» ждал приговора.

Кобзон продолжал держать коробку, словно взвешивал ее содержимое, о чем-то размышлял.

– Ты серьезный пассажир! – «Дядя Иосиф» закрыл коробку и отдал ее Андрею. – Коробку забери, мне не нужно. Своего хватает. По поводу совета – это смотря, сколько лавэ ты работаешь за концерт?

– Иосиф Давыдович, моя доля «угол» от кассы. Цены и вместимость стадионов вы знаете. Просчитать легко. Коробок уже не хватает.

«Углом», или четвертью, обозначались двадцать пять процентов. Посчитать выручку и вправду было несложно.

– Слушай сюда, – начал Кобзон. – Здесь, в Одессе, на Привозе, работает антиквар. Зовут Коля Горбачев, как твоего будущего родственника. Можешь привет от меня передать. Он лавэ примет. Бывай здоров!

Кобзон направился в ресторан, где его ждали. От акации к Андрею метнулась тень.

– Почему коробку не взял? – шепотом спросил Роман.

– Размер не его, – напугал Андрей друга-продюсера.

– Вот сволочь! Ста тыщ мало! – Роман начал лихорадочно чесать репу.

– Да шучу я, успокойся. Деньги не взял. Сказал, свои девать некуда.

Роман сел на корточки, обхватил голову руками и процедил сквозь зубы:

– Чего я в детдоме тебя не задушил, когда ты спал?

– Еще успеешь, – Андрей закончил шутить. – Дядя Иосиф барыгу на Привозе нарисовал. Работает в комиссионке. Продает настоящий антиквариат, брюлики. В общем, завтра к нему.

Через три дня, поздним вечером, они сидели за обеденным столом в гостиничном номере. Окна и форточки закрыты на шпингалеты, плотно зашторены толстой портьерой. Входная дверь заперта на ключ и подперта тумбочкой. На столе между ними стояло пасхальное яйцо мастера Фаберже. Прозрачную скорлупу с гравировкой молочного цвета обрамляла золотая оправа с вензелями под листья дуба. Здесь же, на оправе, пристроился золотой замочек. Внутри яйца на золотой веточке с эмалевыми шипами и бриллиантовыми росинками сидел павлин. Синяя эмаль шейки райской птички переходила в желто-зеленую спинку. На концах каждого перышка хвоста самыми разными красками драгоценной эмали сияли «павлиньи глаза». На головке птички за серебряным клювом красовалась золотая корона из пяти лучей, на конце каждого – сверкающий бриллиант. Золотые коготки павлиньих лапок цеплялись за ветвь, служившую продолжением подставки яйца, свитую текучими, криволинейными ветвями стиля ар-нуво.

Рядом с яйцом на бордовой скатерти лежали открытые спичечные коробки. Торчали куски ваты и марли. Из коробков на стол высыпали драгоценные камни – несколько десятков крупных бриллиантов, два граненых изумруда величиной с клубнику средней величины. Совсем богато смотрелся большой, тусклого старого золота крест с вправленными в него бриллиантами и изумрудами.

Продюсеры долго сидели молча. Блеск бриллиантов оказывал магическое воздействие. Наконец Роман встал из-за стола и пошел к холодильнику «ЗиЛ», что стоял у входа в их люксовый номер. Скоро рядом с россыпью бриллиантов на столе стояли две бутылки холодной крем-соды, стаканы, жестяная банка синего цвета с нарисованным на крышке осетром, нарезанный черный хлеб и две ложки. Роман сдвинул рукой бриллианты и крест к краю стола, открыл банку с нарисованным осетром. Оба взяли ложки, зачерпнули икру и густо, с горкой положили на хлеб.

– Давай рассказывай, – произнес наконец Роман, жуя хлеб с черной икрой и прикладываясь к стакану со сладкой шипучкой.

– Ты, Ромочка, покушай сначала, тебе полезно. Та еще в детдоме слабеньким был. Я тебе свои конфеты отдавал. А в икре много белка. Ты, кстати, пацанов икрой затарил?

– Конечно. Сучата просят колбасы с молоком.

– Пусть привыкают.