Пробуждение Ваирагии

— Дай перевести дух, а!

— Противник не даст тебе такой возможности. Только смерть может оправдать твою слабость, беспомощность, никчёмность и бесполезность. Вставай!

Проклятье! Скрипя зубами от боли в мышцах и связках, поднимаюсь и подбираю оружие.

— Что будет, когда остальные узнают, что меня не изгнали? — спрашиваю, воспользовавшись передышкой.

— Это тебя не должно волновать. Здесь и сейчас тебя должна беспокоить лишь победа над самим собой.

* * *

— Кровь, Гиртан, — объясняет Эяла. — Вся сила на ней завязана.

Я уплетаю за обе щёки ужин и внимательно слушаю наставницу, она лениво помешивает ложкой овощной суп с кусочками мяса в миске и рассказывает.

— Люди утратили способности, связанные с ваирагией после войны с Дарратом. Враг проиграл, отступил, но перед этим успел отрезать арданцев от ваирагии.

— Фафим офрафом?

— Не разговаривай с набитым ртом, — усмехается Эяла. — Каким образом? Знаешь что-нибудь про стихийные воплощения?

Молчу.

— Про элементали.

— Знаю Агисиран, — проглотив еду, отвечаю. — Даже говорил с ней, — добавляю и вижу, как округляются глаза наставницы.

— Что?!

— Э… ну… — кажется, опять сболтнул лишнего, — я говорил с Агисиран.

— И ты всё время молчал?!

— Откуда я мог знать, что это важно? — язык мой — враг мой!

— Так, ладно… — тяжело вздыхает Эяла. — С кем ещё ты говорил? Лучше выяснить сейчас.

— Да ни с кем я больше не говорил, — насупившись, отворачиваюсь в сторону.

— Точно? Гиртан, это важно!

— Не считая парочки кадиров, одного шэхара и одного райкана — точно, — пожимаю плечами; про отца лучше помалкивать, пусть формально я с ним и не говорил, а наоборот — он говорил со мной. Я лишь слушал.

— Хорошо, поверю, — кивает наставница. — И о чём же ты говорил с Агисиран? И когда?

— В день испытания. Это она дала понять, что стихия напрямую мне не подвластна. Тогда я впервые призвал белое пламя. Через ваирагию света.

— Понятно. Значит, до чёрного пламени ты додумался уже сам.

— На самом деле на мне была печать, сдерживающая тёмную ваирагию, потому и глаза у меня были как у обычного галамира. Потом как-то само по себе получилось, что я разрушил эту печать, хотя и не припомню, что делал это. Высвободил белое пламя, опустошив весь свой запас сил, и упал в обморок, а когда пришёл в себя, печать уже была разрушена.

Эяла слушает внимательно, хмурится. К еде мы уже не притрагиваемся — остыла.

— Ну и ауру мою ты уже видела, — пожимаю плечами.

— Есть ещё что рассказать? — наставница встаёт из-за стола, начинает убирать посуду, складывая всё на поднос.

— Вроде нет.

— Вроде?

— Ну что ты ко мне прикопалась, а?

— Прикопалась? — удивляется Эяла, замерев на миг; а блин… кажется, словечко вылезло из уснувшей памяти о прошлой жизни.

— Пристала, как пиявка, и сосёшь кровь! — поясняю, зыркая на неё исподлобья. — Лучше продолжи рассказ, как Даррат отрезал людей от ваирагии.

— Какой свирепый взгляд, — она усмехается, забирает поднос с грязной посудой и остатками еды. — Прикопалась, значит? Запомню. Заварю-ка тебе киал, а ты пока слушай. Агисиран — высший огненный элементаль, стихийное воплощение огня. Помимо неё есть есть ещё трое. Ниририн — высший водный элементаль, Вилато — высший воздушный элементаль и Доршат — высший земной элементаль. Эти четверо — проводники воли и силы госпожи Риданис.

Эяла возвращается к столу с кружкой терпкого травяного настоя, исходящего горячим паром. Наставница садится за стол и пододвигает кружку ко мне, внимательно посматривая на меня; угу, вдруг безмозглый ученик ляпнет ещё чего лишнего, неожиданного и весьма интересного, но я в ответ благодарно киваю.

— То есть Даррат что-то сделал со стихийными воплощениями? — догадываюсь я и отпиваю горьковатый киал — бодрит; после изнуряющих тренировок пить его обязательно, чтобы на утро мышцы не сводило от ноющей боли; да и голову прочищает неплохо от тумана, который возникает после длительных занятий с магией и ваирагией.

— Именно. Никто из людей или полукровок, в чьих жилах течёт человеческая кровь, не слышит их голоса, а потому и не способен призывать ваирагию стихий. Только магию использовать, а она по сравнению с ваирагией ограничена и не раскрывает всего потенциала, который дарует человеческая кровь. Потому я и удивилась, что ты смог услышать Агисиран и даже говорить с ней. Ведь в тебе нет ни капли человеческой крови.

Ну нет, наставница, на такую уловку я точно не поведусь.

— Не знаю, — пожимаю плечами, сжимая в ладонях горячую кружку. — Может и есть. Ведь не известно, кто мои родители.

— Что ж… — Эяла вздыхает, выбив короткую дробь пальцами по столу. — Хотя твоё настоящее имя говорит само за себя.

Ну, тут не поспоришь, поэтому лучше промолчать. Что я и сделал, выпив ещё немного киала.

— А что насчёт младших стихийных духов? — спрашиваю, чтобы отвлечь наставницу от ненужных для меня мыслей. — Если есть высшие, то должны быть и низшие… или младшие. Так хотя бы не оскорбительно звучит.