Пробуждение Зеркала

— Смешная — обхохочешься, — продолжал телохранитель, невидяще глядя в стену. — Воображает себя дурнушкой. Все порывается в клинику — лицо моделировать. Дескать, нос не такой и подбородок неправильный. Я за ноги хватаю, чтоб удержать. Твержу ей, что краше никого на свете нет. Не верит. — Телохранитель перевел взгляд на Дэсса; туман легкого безумия рассеялся. — Что можно сделать?

— Не знаю.

— Ты СерИв. Княжеский сын. Придумай.

— Я могу спеть. Разом убить обеих — и Светлану, и СерИвку в ее теле. Ты этого хочешь?

Мстислав отрицательно качнул головой. Глуховато спросил:

— Кто она?

— Девушка из нашего замка. Прислуга с кухни. — Ложь далась с немалым трудом, хотя Дэсс заранее готовился.

Телохранитель покусал уже искусанную до крови губу.

— Ты вроде говорил, что СерИвы не лгут.

Не поверил. Как Дэсс умудрился себя выдать?

Мстислав подался к нему через столик.

— Светлана заболела полтора месяца назад. Значит, СерИвка переселилась раньше. Не прыгнула бы она в больное тело, верно? Но до твоего с братом переселения было еще далеко. С какой стати прислуге позволили опередить князей, а? Я бы скорей поверил, что она — из княжон.

Сона не была княжеской крови. Дэсс так и сказал, не унижаясь ложью. И добавил сущую правду:

— Ей позволили переселиться, потому что она умирала от лунной лихорадки. Надеялись спасти.

— Но ваши болезни не передаются нам.

— Нет.

— Тогда почему?…

Дэсс пару раз глубоко вздохнул, боясь, что выдержка ему изменит.

— Она воображает, будто по-прежнему больна лихорадкой. Якобы Ханимун ее покарал… — княжич запнулся, но успешно солгал: — за это переселение. Тебе говорили врачи: «Светлана не хочет жить». СерИвка в ее теле сама себя убивает, оттого что ждет смерти. Вот и все.

— Что можно сделать? — повторил Мстислав недавний вопрос.

— Не знаю, — снова ответил Дэсс.

— Придумай! — рявкнул человек, сорвавшись.

Девчонки в углу вскинулись, уставились во все глаза.

Телохранитель опустил голову.

— Светлана еще жива. Она все помнит… Я вижу: это она, моя Светка. Она подчинена чужачке, но ведь это Светка. Ее тело, ее память. Как ее удержать?

Дэсс не ответил. Чтобы спасти Светлану, надо как-то убить Сону. Чтобы спасти Сону, надо убить Светлану и новую женщину. Быть может, есть иной путь? Княжич глотнул воды, осторожно поставил стакан. Рука дрожала.

— Слав, послушай. Всем известно, что лунная лихорадка неизлечима. Тем более, когда ее наслал Ханимун, как убеждена эта девушка. Если кто и способен ее разубедить, так это мой отец. Он мог бы наложить какое-нибудь заклятье. Я его попрошу…

— К отцу не пущу, — отозвался Мстислав глухо, не подымая головы. — Тебя убьют. А в городе полно женщин, которые пока что не заселены СерИвками. Их еще можно спасти.

Княжич сжался от боли, прикрыл глаза. Это приговор обеим — и Светлане, и Соне. За что? Обеих-то — за что?! Сона — убийца, готовая убивать снова, лишь бы выжить. Светлана ни в чем не повинна, и ее любит Мстислав… Но какое дело Дэссу до чужой жены? Ему надо, чтобы Сона осталась жить. Она так просила, надеялась на помощь! Это же совсем просто — всего лишь найти ей новое тело. Подозвать любую из дурех, что таращатся на «Домино», заморочить голову, привезти в клинику, втолкнуть в палату к Соне…

О Ханимун, прости дурные мысли. Дэсс отдышался, поглядел вокруг. Мстислав сидел сгорбившись, прижав к губам ладонь. На столике блестели две мелкие капли. Вот упала еще одна. Девчонки в углу тянули шеи, изнемогая от любопытства. У светловолосой худышки свалились с плеч бретельки, розовая грудь наружу; она не замечает, а подружки не подскажут, им не до того.

В соседнем зале затянули Рисаунтикаа-де — грянули во всю мощь пьяных глоток. Дэсс поднялся из-за стола.

— Слав, пойдем отсюда.

— Сейчас. — Телохранитель не шелохнулся.

— Слав, — княжич положил руку ему на плечо.

— Угм. — Никакого движения.

Дэсс подвинул Мстиславу стакан с водой и отошел; у двери оглянулся. Девчонок разрывало между «Домино» и его плачущим телохранителем. Они привстали, но не знали, куда кидаться — то ли за княжичем, то ли к Мстиславу, утешать и расспрашивать.

Шепотом помянув самых грязных болотных кэтов, Дэсс вышел из зала.

Далеко не отправился, потому что куда же без Мстислава? Пересек холл с двумя грустными поскакушками в клетке — кому только в голову взбрело держать их в неволе?! — и заглянул в соседний зал.

Здесь был в разгаре шумный праздник. Музыка, уставленные снедью и бутылками столы, снующие официантки в красных платьицах в облип, гости в несусветных нарядах. Каждая женщина — словно облако или раскидистое дерево, наряд, прическа и украшения занимают столько места, что мужчинам не подойти, не шепнуть на ушко комплимент или пошлость. У кого на голове чаша с фонтаном, у кого волосы навиты на жесткий каркас и торчат во все стороны рогами, у кого платье, будто водопад над озером — блестящая ткань растекается по полу, плещется под ногами неосторожного кавалера. Танцевать парами здесь, разумеется, не могут и оттого просто клубятся в конце зала — неуклюже топчутся, кружатся. Всем смешно. Хохочут, визжат. В воздухе сладкий запашок — «веселинка».