Пробуждения

Пользуясь одними лишь искривленными и дистрофичными указательными пальцами, мистер Л. напечатал автобиографию — сочинение из пятидесяти тысяч слов — за три недели июня [Автобиография мистера Л. — это замечательный, уникальный в своем роде документ. Стиль и содержание его отчетливо отражают конфликты, которые в то время бушевали в сознании мистера Л. По большей части, однако, он демонстрирует чрезвычайно развитое чувство юмора, беспристрастность и стремление к точности и подлинности. Очень пронзительны и трогательны описания детства, развития болезни и реакции пациента на нее, даны верные и меткие описания больных, с которыми он делил пребывание в госпитале. Очень подробно мистер Л. рассказывает о своей реакции на леводопу, о чувствах, которые охватили его на фоне приема лекарства. Описывает мистер Л. отношение к лекарству, ко мне и другим. Изложение обильно сдобрено сексуальными фантазиями, шутками, ложными реминисценциями и т. д., которые временами с головой захлестывают автора. Некоторые из этих реминисценций объединяются с плотоядными и каннибальскими фантазиями, с мыслями о сыром мясе, удовлетворяющем его плотские потребности.]. Больной печатал автобиографию практически беспрерывно: по двенадцать — пятнадцать часов ежедневно. В эти моменты он действительно «собирался» и брал себя в руки. В эти долгие часы у него не было ни тиков, ни возбуждения, ни прессинга, который буквально направлял его действия и сотрясал все его существо. Как только мистер Л. отрывался от машинки, лихорадочное состояние сознания, императивные побуждения, тики и палилалия тотчас утверждали свою гегемонию.

Пока мистер Л. печатал, к нему возвращалось чувство собственной силы и свободы. Кроме того, он испытывал потребность в абсолютном одиночестве, чтобы сосредоточиться. В то время он не раз говорил матери: «Почему бы тебе не уехать на неделю или на месяц куда-нибудь, хотя бы во Флориду, где ты смогла бы отдохнуть. Сейчас я полностью независим, и нет необходимости в постоянном твоем присутствии. Теперь я могу делать все, что нужно, самостоятельно». Мать была страшно обеспокоена такими чувствами сына и ясно показала этим, что именно она нуждалась в отношениях симбиоза и взаимной зависимости. Она сама пришла в немалое волнение, не один раз являлась ко мне и другим врачам, жалуясь, что мы «отняли у нее сына» и что она не сможет жить, если не «вернет» его: «Я не выношу Лена таким, каким он стал теперь: активным и полным решимости действовать самостоятельно. Он отталкивает меня. Он думает только о себе, а я так хочу быть ему нужной — это главная и единственная моя потребность. Лен был моим младенцем все последние тридцать лет, а вы отняли его у меня с помощью вашего проклятого эль-допи!» [Отношение миссис Л. не является оригинальным. Такое же отношение к нашим больным инвалидам проявляли и другие родственники. Восстановление самостоятельной активности и независимости не всегда радостно воспринималось родственниками и встречало пассивное, а то и активное сопротивление с их стороны. Некоторые родственники строили свою жизнь на фундаменте болезни своих близких и, по меньшей мере подсознательно, делали все, чтобы усугубить болезнь и усилить зависимость. Часто приходится наблюдать такое социальное и семейное стремление к аггравации болезни в семьях, отягощенных невротическими и психиатрическими расстройствами, а также в семьях с предрасположенностью к мигрени.]

В последнюю неделю июня и весь июль мистер Л. снова пребывал в своем безумном и разорванном состоянии. Теперь это безумие вышло за мыслимые рамки и перестало поддаваться контролю. Организм больного включил все средства физиологической защиты, которые сами по себе могли стать причиной глубочайшей инвалидности.

Сексуальные и враждебные фантазии приняли теперь форму ярких галлюцинаций. У больного начались чувственные и демонические видения, а по ночам его преследовали сновидения и кошмары эротического содержания.

Поначалу мистер Л. весьма изобретательно локализовал эти фантазии и галлюцинации на пустом экране своего выключенного телевизора или на картине, висящей напротив его койки. Эта картина — изображение нескольких лачуг западного городка — «оживала», когда мистер Л. принимался на нее смотреть: ковбои скакали по улицам, из баров и салунов на улицу вываливались шлюхи с роскошными формами. Экран телевизора больной оставлял для злобно ухмыляющихся демонических физиономий.