Проданный ветер

– Думаете, что американцы потерпят вас тут? Думаете, через скупку золотоносных участков будите контролировать эти земли?

– Ничего, мы приноровимся к новым условиям! Точно также как мы пережили изгнание из Сардинского королевства, когда у клира отнимали привилегии и закрывали монастыри. Ничто не помешает нам закрепиться здесь на золотоносных участках, а добыча металла через подставных лиц укрепит силы нашего ордена, а значит и силы Рима.

Орлов покачал головой, глядя на безумное выражение лица собеседника, и тихо проговорил:

– Пойду я, Сулима, мне еще с инженером потолковать надобно. А ты как я посмотрю, уже напиток допиваешь.

– Иди, генерал! Скажи ему все как есть, только помни, что времени у вас столько – сколько я буду пить кофе.

Доковыляв до своего барака, где находились его товарищи, он шагнул за порог и сев с трудом рядом с инженером проговорил:

– Сулима объявился…, хочет, что бы ты ему места нашей разведки показал, да на карту цифирью привязал. Обещает из полона освободить, да еще безбедную жизнь уготовить…, думать быстро надобно, пока он кофе хлебает.

– Жив значит ублюдок, – пробормотал Неплюев с отрешенным видом, – а я думал конокрад брешет.

– Погоди, здесь без меня Василь побывал что ли? – растерянно проговорил поручик. – Он, что же в услужение к Сулиме подался?

– Подался, Константин Петрович, но не это главное, – глядя в одну точку, выдавил инженер.

– Что же тогда главное? – спросил Орлов, только тут заметив, что все с каким-то обреченным видом смотрят на него. – Ну не томи уже, сказывай!

– Он главное сказал, что продало нас твое самодержавие хваленое, Константин Петрович. Мы здесь все это время усердствовали, за земли империи радели, а она нас взяла и продала. Как сапоги стоптанные, за не надобностью! Никто не придет к нам на помощь из Ново-Архангельска…, потому как нет там уже ни солдат наших, ни поселенцев, ни казаков.

– А почему мы должны ему верить? – проговорил поручик. – А ты, что думаешь, казак? Врет беглый каторжанин, или правду сказывает?

– Похоже на правду, ваше благородие, – с мрачным видом отозвался тот. – С болью в душе сказывал, что теперечи земля энта, нам уже не принадлежит – американцы, мол, теперь ее хозяева. Да, и какой резон этому конокраду говорить неправду? Что слышал – то и поведал!

– Мы в этих местах диких, два года гнили, а ради чего спрашивается? – взорвался от негодования инженер. – Разве это справедливо? Нас ведь могли предупредить заранее, что бы мы жилы не рвали!

– Погоди ты, Иван Иванович, не горячись! У меня все равно к беглому конокраду веры нет, да и не за него тебе я толкую. Озаботься ответом, за которым Сулима, придет с минуты на минуту.

Инженер, сидевший с каким-то отрешенным видом, потрясенный всем происходящим вокруг, продолжал рассуждать, словно и не было никакого вопроса.

– Нет, Константин Петрович, туточки и без каторжанина все как раз понятно. Все форты на нашем пути оказались либо брошенными в спешке, либо там находилось не значительным числом казаки…, про которых попросту забыли наверняка. Туземцы обнаглели до такой степени, что чувствуя поддержку англичан, творят, что хотят! Американцы встают караулом на нижнем Юконе опять же, нет, неспроста все это…

– Послушай меня, наконец, Иван Иванович! – выпалил Орлов, глядя в глаза инженера. – Нет, у нас времени, сидеть и философствовать! Сулима все знает про нашу экспедицию, о ее целях и задачах.

– Продал кто-то! – воскликнул Степанов гневно.

– Верно, урядник, через дружков своих прикормленных из Петербурга, он про это знает. Но теперь не это главное! Он тебя, Иван Иванович, с собой забрать хочет, что бы ты ему результаты наших разведок поведал, где золото коренное близко к поверхности залегает. Хочет он привязать места эти на карту свою цифирью! Ты понимаешь это?

– Что же мне теперь делать? – прошептал инженер нахмурившись.

– А, чего тут думать, – проговорил поручик, – соглашаться надобно тебе. Для тебя это шанс костра избежать, смекаю я, что теперь некому это не нужно у нас в Родине. Соглашаться тебе нужно. Об одном тебя прошу, не выдавай, где коренные жилы проходят, пусть сами ищут. Ну, а там свободу получишь, глядишь и до Петербурга доберешься, расскажешь обо всем увиденном тут, за нас словечко замолвишь. Пусть знают в Родине, как мы тут муки на костре принимали, не предав и не изменив интересам империи, терпели лишения разные за нашу веру, за царя, за отечество.

– Не верю я этому Сулиме! – выпалил инженер, вжав голову в плечи. – Узнает чего ему надобно и все одно убьет.

– Ну чего ты заладил, убьет или не убьет, – поморщившись, прошептал Степанов. – Тут гутарить даже нечего! Соглашайся, а там глядишь, и с побегом господь поможет! И потом должны же в Родине про нас знать, про Ваньку-безухого с есаулом, про обоз, наконец. Кому у нас в империи теперечи энта руда нужна? Если земли то проданы! Соглашайся, раз тебе господь через предложение такое шанс дает. А там и про нас расскажешь, как мы туточки жилы рвали.

– Вот именно, – кивнув, проговорил поручик, – хватит уже землю кровью заливать. Что еще каторжанин поведал?