Проект "Ворожея"

— Завтра утром я вернусь и понаблюдаю за тем, насколько вы вместе можете быть эффективны, когда станете ловить своего маньяка. И только после этого поговорим.

Но когда дверь за ним закрылась, я знал, что уже получил желаемое. Шанс на свободу для Влады. Не сейчас, но когда-то точно.

— Ты не должен был… — начала она, но я устало покачал головой.

— Спать пойдем.

ГЛАВА 34

Влада не стала раздеваться, легла на край кровати спиной ко мне и затихла. Даже дыхания я не слышал. Но чувствовал, что она не спит, потому что и сам не мог уснуть, оттого что был бесконечно зол. Причем именно на нее. Чем дольше я молчал, отдавая себе отчет, что сейчас лучше перемолчать и перебеситься, тем сильнее заводился.

— Ты же не собиралась оставаться со мной? — не удержав язык за зубами, я перекатился со спины на бок, прижимаясь к Владе. Странное дело, как бы ни был зол, физическая тяга, удовлетворение от ее непосредственной близости никуда не девались. Вот ведь мужицкая натура во всей красе. Насколько бы ни выводила из себя женщина, которую ты хочешь, желания прикасаться к ней это никак не отменяет. Даже если коснуться хочешь, чтобы придушить. Ответа не последовало, девушка только едва заметно шевельнулась.

— Вот что меня и злит больше, чем этот гребаный Гарденин со всеми его наполеоновскими заморочками, в которых нам теперь участвовать, — продолжил я свой гневный монолог. Ну, сука, не держалось оно сейчас внутри, хоть тресни, — Он — расчетливая манипулирующая сволочь, что с него возьмешь. Но ведь ты все решила за нас обоих и, когда закончилось бы время проекта, просто исчезла бы, и все.

— Если бы я рассказала тебе все как есть с самого начала, то у меня не было бы ни малейшего шанса получить вот такого тебя хотя бы на несколько недель. А если бы сделала это, когда между нами уже что-то было, то это уже я была бы манипулирующей сволочью, Антон. Я не хотела, чтобы ты…

— Влада, — оборвал я ее и повернул, желая взглянуть в лицо. — Я прекрасно знаю и понимаю все те причины, что ты сейчас мне озвучишь. Что не хотела обрекать, принуждать, обременять собой и прочую тупохрень, которую следует нести человеку порядочному по отношению к тому, кто ему реально небезразличен. Я бы и сам, будучи в твоем положении, сто процентов повел бы себя так же и все сделал, чтобы эффектно и благородно сохранить чью-то свободу. Но твою же мать. Как меня бесит, что ты мне не доверилась и не предложила решить все вместе и осмысленно, а не узнать все вот таким дебильным образом и оказаться практически прижатым к стенке этим наставником.

— Прости, — пробормотала она, утыкаясь лицом в мою шею, и я почувствовал, что ресницы у нее мокрые.

— Это не тот момент, когда я или ты должны извиняться, — вздохнул я, обнимая ее за плечи. — Наверное, Гарденин в чем-то прав. Я страдаю долбаным комплексом какого-нибудь Бэтмена, и во мне сейчас кипит обида на то, что я вроде как не добровольный спаситель для тебя, а принужденный.

— На самом деле никто из спасителей не добровольный, Антон, — обхватила она меня поперек тела, прижимаясь полностью, как будто я единственный источник тепла в мире. — Чужие дурные поступки или обстоятельства заставляют их. Разве нет?

Знаете что? Когда кто-то действительно важный для тебя прикасается вот так, то похрен мне на всю геройско-злодейскую философию в мире, да и самое мрачное будущее начинает видеться через радужную призму "авось вместе-то прорвемся". Так что теперь можно и уснуть со спокойной душой.

Противный, безжалостно режущий сон звук заставил меня машинально начать щупать на тумбочке в поисках телефона, но через пару секунд мозг достаточно проснулся для того, чтобы дошло, что это дверной звонок. На экран я все же глянул — темнота. Телефон сдох, но по ощущениям рань была несусветная, особенно учитывая вчерашние поздние выматывающие посиделки, и вообще сегодня суббота. Тряхнул головой — чувствовал себя как после изрядного перепоя, которому предшествовал полноконтактный спарринг по рукопашке. Оглянулся на Владу. В неярком утреннем свете, просачивавшимся сквозь мои старенькие коричневые шторы, черты ее лица в сочетании с бледной кожей выглядели словно вырезанными из непрозрачного льда. Поразительная и неповторимая смесь резкости и мягкости, уязвимости и непроницаемости, хрупкости и силы… М-дя, Антоха, Антоха, вмазался ты в эту женщину по самые "здрасти", и, похоже, это не предел.

Очередной противный скрежет от кого-то жутко нетерпеливого за дверью заставил тревожно дрогнуть ресницы Влады и поднял меня окончательно. Кряхтя и матерясь под нос, пошлепал через квартиру. Желающим получить приветственный удар в челюсть оказался Васек, который нетерпеливо переминался с ноги на ногу с рукой у кнопки звонка.

— Ты что, в такой час мимо гулял, и тебе в сортир приспичило, воспитание на улице не позволило, и вспомнил, что я тут поблизости живу? — спросил я с надеждой, которая, впрочем, нисколько не оправдывалась мрачным выражением его лица.