Профессорятник

Предложенное нам постельное белье, по-видимому, никогда в жизни не подвергалось стирке, поэтому спать пришлось на матрацах, подложив под себя взятые с собой собственные рубашки и полотенца. Находившийся рядом с нашими лежаками огромный холодильник с пятилитровой бутылью местного «бордо» (это калифорнийское вино является жалкой интерпретацией великих французских вин, а во Франции считается сродни марсианскому) пару дней служил нам надежной «кормушкой» и «поилкой», а затем нам был послан явный намек на то, что пришел черед нашей «депортации». Как говорил крестьянский депутат Василий Шандыбин, «все хорошее когда-то кончается». (Правда он говорил и другое: «А че? Народ ко мне относится хорошо, берут автографы, зовут фотографироваться» и т. д. Вот чего у нас не было, того не было — автографов у нас никто брал).

Ко времени нашего выселения, судно «Академик Ширшов» уже пришвартовалось к одному из отдаленных пирсов Сан-Франциско. Здесь нас ждал приятный сюрприз: некий местный богач-филантроп, разместившийся за маленьким столиком на пирсе, одарял каждого пассажира судна стодолларовой купюрой

в знак крепнущей российско-американской дружбы. Для нас это было нечто сродни манны небесной. И здесь произошел весьма забавный диалог между Бринкеном и подошедшим помощником капитана (боцманом), развеселивший нас на много дней вперед.

Боцман: Тто здесь вообще происходит? Откуда взялась толкучка такая?

Бринкен: Да вот нашелся один сознательный янки, решивший отвалить по 100 долларов каждому из нас?

Боцман: Вот это dal А за какие такие заслуги?

Бринкен: А просто так — за то, что мы прорвали «железный занавес», в знак крепнущей российско-американской дружбы. Только вас, уважаемый, это уже не касается, тем более что вы еще и фардыбачитесъ1

Боцман (ошарашенный, сильно опечаленный): То есть, как это не касается?Я что же — рыжий, не имею права, что ли?

Бринкен: Да, просили больше очередь не занимать: понимаете, «зеленые» кончились. Все бывает.

Надо было видеть мгновенно посеревшее лицо боцмана, сходу «клюнувшего» на эту кондовую советскую шуточку Александра Олеговича: деньги у американских миллионеров не могут кончиться в принципе, особенно если они раздают нищим такие центы!

Синхронно с этой сценкой, у столика янки-филантропа произошла и другая. Хитрющий, как сто китайцев, профессор Арапов, пока длилась «буза» с боцманом, решил «под шумок» осуществить повторный заход за «зелеными» к столику филантропа, представившись уже вымышленным именем. Однако этот трюк ему не удался: мошенник был разоблачен (на столе имелся список членов экипажа и пассажиров) и с позором, но под общий хохот был вытурен из очереди.

К счастью, научную «мощь» морской экспедиции «Русская Америка-250», ее организатор Александр Малышев не оставил в беде, и судовой камбуз снова был к нашим услугам.

Кульминацией этого авантюрного вояжа за океан стало посещение Аляски.

67. УРА! ПАПА, ПАПА ПРИЕХАЛ!

«Куба — любовь моя» — задушевно и духоподъемно пели Кобзон и Магомаев популярную советскую песню Пахмутовой, написанную к приезду Фиделя в город Братск в 1962 году. Влюбиться в остров Свободы, действительно, было немудрено, и автор сам стал невинной жертвой этой любви, кажется, в 1989 г., когда был отправлен руководством родного заведения в педагогический институт Сантьяго-де-Куба для «обмена опытом».

Рай, не рай на земле, но бескрайние песчаные пляжи, лазурное море, страстные танцы и «жгучеглазые» мулатки и метиски, покачивавшие бедрами под звуки самбы, неугомонное веселье не очень богатых и не всегда сытых кубинцев поразили тогда до глубины души. Видя с утра в общественном транспорте Петербурга мрачные, подчас ненавидящие весь белый свет, лица наших людей, думаешь, чего же вам не хватает родимые? Может быть, не «позавтракамши» сегодня или ни копейки не осталось в кармане? Так нет же! Скорее всего, в наших лицах — сублимированное выражение вековых социальных передряг, «дарованных» царскими и большевистскими менеджерами, горбачевско-ельцинскими реформаторами (типа «Чубайса») и пр. и пр.