Прогноз погоды для двоих

Перечитываю открытку несколько раз, пытаясь осознать смысл написанного. После нашего разрыва я старалась убедить себя, что Рассел недостоин моей откровенности. Это было проще, чем признаться себе в том, насколько он был ее достоин. С ним я была максимально открыта за всю свою историю отношений, и он вполне заслуживал того, чтобы открыться перед ним еще больше, даже если он не мог дать мне никаких гарантий – потому что этого не может никто. Всякий раз, когда я впускала его глубже, Рассел поражал меня своей добротой, пониманием и всеми прочими замечательными качествами, которые я так в нем полюбила. Невозможно отрицать, насколько приятно, насколько освобождающе быть собой безо всяких дурацких масок.

Я думала, что любой, подпущенный так близко, в конце концов уйдет – что мои проблемы его отпугнут. Однако на самом деле сама оттолкнула Рассела, поддавшись страхам. У нас у обоих непростое прошлое. Дело не в том, что я оказалась для Рассела слишком сложной – более того, он ведь говорил об обратном: «Настоящая ты нравишься мне больше всего». Как я могла так быстро об этом забыть?..

Закрепляю приглашение на холодильнике магнитом с логотипом шоу «Ливни», а потом под взглядом мультяшной Торренс открываю шкатулку с бижутерией и решительно принимаюсь за работу.

33. ПРОГНОЗ: облачно с прояснениями, возможны неожиданно смелые поступки

В этой синагоге я раньше не бывала. Шикарное здание находится в районе Мэдисон-Парк и, к моему восторгу, оборудовано солнечными батареями.

Главная прелесть любой синагоги в том, что тебе все рады, даже если совсем тебя не знают.

– Шаббат шалом! – дружелюбно приветствует меня охранник.

– Шаббат шалом!

Я поправляю брошку в виде тучки на своем скромном сливовом платье и ставлю на стол с подарками небольшой ювелирный футляр.

– Ари Абрамс, метеоролог с шестого канала, на бат-мицве моей дочери?! – окликает меня знакомый голос, и неожиданно подошедшая Лив заключает меня в объятия. На ней стильный черный костюм с юбкой, волосы собраны в узел на затылке. – Очень рада вас видеть!

– Я была счастлива получить от Элоди приглашение! Как ваши дела?

– Ужасно волнуюсь! – Она вытягивает дрожащую руку. – Ну а Эл, конечно, спокойна, как удав. Это все театральная подготовка!

– Не сомневаюсь, что Элоди будет великолепна! – заявляю я, стараясь сохранять невозмутимость. Это вообще нормально – разговаривать с бывшей женщиной моего бывшего мужчины, чья дочь пригласила меня на свою бат-мицву?..

– Она-то да, а вот я…

Мы вместе смеемся. Я здороваюсь с мужем Лив, Перри. Он представляет мне Клементину – щекастую девятимесячную малышку с густыми темными волосами. Девочка тянет крошечные ручки к столу с подарками.

– Сразу видно – у ребенка правильные приоритеты! – смеется Перри, и они с Лив отходят, чтобы поприветствовать других гостей.

Я сажусь ближе к выходу, за группкой девочек – очевидно, подружек Элоди по театральному кружку. Всякий раз, когда кто-то заходит, я оборачиваюсь, рассчитывая увидеть Рассела. Впрочем, вести серьезные разговоры сегодня не собираюсь – у него важный день, который касается только его семьи… Ох, а если он посчитает, что я вмешиваюсь в их личные дела? Навязываюсь?..

Пока я так себя накручиваю, в дверях появляется Рассел. Вселенная, как всегда, ко мне безжалостна, потому что выглядит он великолепно – костюм в елочку, глянцевые оксфорды, мягкая волна волос… Затаив дыхание, я провожаю его взглядом. Заметив меня, Рассел озадаченно приподнимает брови, и я сигнализирую бровями в ответ, пытаясь сказать: «Меня пригласила твоя дочь». Впрочем, вряд ли он понимает.

К счастью, вскоре начинается служба, и раввин представляет собравшимся Элоди – единственную, у кого сегодня бат-мицва. На ней сиреневое платье из тафты; распущенные волосы завиты локонами. Поначалу она нервничает, однако потом берет себя в руки, как и следовало ожидать от театрального ребенка. В ее исполнении традиционные слова на иврите звучат как музыка.

Самая трогательная часть бат-мицвы – речи родителей. Они почти всегда плачут, и я плачу вместе с ними. Когда бат-мицва была у меня, мне, конечно, понравились подарки, вечеринка и танцы, но больше всего запомнилось, как мать говорила о моей любви к метеорологии и о том, что удивится, если я не стану второй Торренс Ливни. А ведь я совсем об этом забыла – мозг скрывал от меня теплые воспоминания, хотя их было немало.

Первой на биму[33] выходит Лив. Она обещает дочери, что не будет ее «слишком позорить», а потом, расплакавшись, рассказывает о том, как однажды Элоди устроила для родителей театральное представление.

– Это был очень смешной и трогательный спектакль, исполненный необычной для девятилетнего ребенка мудрости. Тогда я впервые осознала, что Элоди – полноценное самостоятельное существо, которое однажды наверняка станет умнее меня. Возможно, это уже произошло.

Когда настает очередь Рассела, он вынимает из кармана смятый листок бумаги.