Прогноз погоды для двоих

– Я набросал план, но надеюсь, что Элоди не будет возражать против небольшой импровизации. Это, кстати, была театральная шутка специально для нее.

Элоди закатывает глаза, однако видно, что ей смешно.

– Сейчас она будет закатывать глаза еще сильнее, но я все равно скажу. Эл, быть твоим отцом – большое счастье. Знаю, что ты не любишь свой детский альбом, однако сегодня постараюсь заполнить его по максимуму. Спасибо, что до сих пор не выбросила его в камин!.. Наблюдать за твоим взрослением – удивительный опыт. – Рассел снимает очки дрожащей рукой, проводит ею по лицу и надевает их обратно немного набекрень. Он сглатывает, словно пытается проглотить переполняющие его эмоции; но, зная Рассела, не сомневаюсь, что скоро они прорвутся наружу. – Хотя сегодня ты формально становишься взрослой, процесс на этом не заканчивается. Мне не терпится увидеть, каким станет твое будущее. Уверен, однажды ты будешь петь с большой сцены перед огромной аудиторией преданных поклонников, а я – сидеть в первом ряду и громко тебе аплодировать.

Роюсь в сумке в поисках бумажных платочков. Рассел Барринджер – сказочно добрый человек! Как можно было не понимать, насколько мне повезло, что наши пути пересеклись – даже если теперь это в прошлом?..

* * *

– Мазаль тов![34] – Я обнимаю Элоди. – Ты была просто супер! Ни разу в жизни не получала столько удовольствия на бат-мицве!

– Отлично! Моя цель достигнута: посрамить все будущие бат-мицвы.

Вечеринка проходит в еврейском центре возле синагоги. Зал оформлен в бродвейском духе: красные драпировки, надпись «МАЗАЛЬ ТОВ» в стиле ретро-вывесок, по стенам – фотографии с театральных постановок Элоди и ее друзей. Рядом с буфетом даже выложена стопка бюллетеней для голосования за лучший костюм, танец и песню.

Закончив разговор с родителями друзей Элоди, Рассел направляется ко мне. Это мой шанс! Я справлюсь!

– Привет! Мазаль тов! – Я нелепо взмахиваю рукой. Все-таки не справлюсь…

– Ари! Не ожидал тебя здесь увидеть. То есть очень хорошо, что ты пришла, только для меня это стало сюрпризом.

Элоди машет пальчиками с сиреневыми ногтями в тон платью.

– Возможно, это моих рук дело.

– Ах, вот оно что!

Смутившись, Рассел засовывает руки поглубже в карманы. Вблизи он так хорош в своем строгом костюме, что это почти невыносимо.

– Мой дорогой папа пытается сказать, что он рад тебя видеть, – поясняет Элоди, выразительно подняв брови. – Кстати, я думаю, он бесспорный победитель премии за лучшую речь… – Она картинно прикладывает руку к уху. – О, моя песня! Я вас покидаю!

И она убегает танцевать с друзьями. Рассел качает головой, не глядя мне в глаза.

– Она подстроила нам встречу! Ну и дела.

– Вся в отца!

– Похоже на то. Мало было нам вмешательства посторонних…

– Сводничество – древняя традиция, в том числе иудейская. – Я тереблю край красной драпировки, стараясь взять себя в руки. – Если хочешь, я уйду. Честное слово, не обижусь!

– Нет, – мягко возражает Рассел, наконец поднимая на меня глаза, и от его взгляда в груди теплеет. – Останься. Я хочу, чтобы ты осталась.

– Ладно, – откликаюсь я, с трудом сдерживая подступающую улыбку.

– Между прочим, необязательно было ей что-то дарить.

– Мне захотелось. Я нашла на «Этси» идеальные подвески для сережек: на одной написано «Правая кулиса», на другой «Левая кулиса».

– Ей понравится. Спасибо! И спасибо, что пришла. Кажется, я этого еще не говорил.

Дети полностью захватили вечеринку. Звучат песни из мюзиклов, и взрослые неловко качают головой в такт музыке, которую не узнают.

– Может, поговорим где-нибудь, где не вопит на всю катушку «Гамильтон»?

– А это разве не идеальный фон для серьезного разговора?

Рассел негромко смеется, и от волнения у меня перехватывает дыхание. У нас есть шанс! Только бы мне хватило смелости высказать ему все, о чем думала в последние несколько недель!

Рассел предупреждает Лив, и мы уходим из зала. Снаружи уже смеркается, однако на озере Вашингтон полно лодок – люди наслаждаются неожиданно теплой для апреля погодой. Сегодня был двадцать один градус, и я даже не стала выражать свое разочарование по этому поводу, когда озвучивала прогноз на неделю. Правда, сейчас уже прохладно, и я жалею, что оставила свитер в машине.

Мы огибаем здание еврейского центра и прислоняемся к стене у спортивного зала.

– Элоди отлично выступила. Прирожденная актриса! – замечаю я.

– Не представлял, что можно настолько гордиться своим ребенком. Какое-то сверхъестественное чувство. – Помолчав, Рассел спрашивает: – Тебе не холодно?

Я пожимаю плечами, не желая признаваться. Он осторожно набрасывает на меня свой пиджак в елочку, стараясь не испортить прическу, и я наслаждаюсь его теплым запахом.

– Не видела у тебя такого костюма. Классный!

– Спасибо! Нарядился по особому случаю.

Как ни люблю я пиджаки Рассела, пора переходить к делу.

– Ты знаешь, недавно я поняла, что вела себя как полная дура.

Это искреннее признание сглаживает неловкость между нами. Рассел слегка улыбается, и я понимаю, как по нему скучала.

– Слишком сильно сказано. Хотя, признаться, я и сам вел себя как дурак.